Грубо сплюнув в ее сторону, мужик в форме развернулся и
ушел.
А девушка посмотрела на ведро, на убогое убранство своей камеры,
где негде уединиться, кроме как за шторкой над дыркой в полу, на
мужчин с другой стороны решетки. Там караулили Брут и очередной
безмолвный, как тень, стражник в черном.
– А еще я хотела бы остаться ненадолго в одиночестве, чтобы
совершить омовение, – честно выдала Хелен, глядя в упор на
охранника из дома Аршадан.
Тот качнул головой. Но глядя на нее прямо, соизволил едва слышно
пояснить:
– Здесь всё равно наблюдают, даже если никого не будет...
Хелен вздохнула. То есть камера еще и просматривается откуда-то
извне? "Просто замечательно!" – скрипнула она зубами и пошла
разбираться, что же ей делать.
В итоге отлила воду в шаткий рукомойник, найденный у перегородки
туалета, едва справившись с подъемом тяжеленного ведра наверх. Сил
в ее новых руках было и так мало, и добровольная голодовка уже
второй... или какой там по счету день тоже не добавляла
бодрости.
Пришлось ограничиться умыванием лица, шеи и тех частей тела, к
которым смогла дотянуться через широкий ворот нижней рубахи,
повернувшись к решетке спиной. Одеяло также пришлось снять и
перекинуть через туалетную перегородку. Да, она осталась в одной
лишь тонкой рубахе до щиколоток в присутствии посторонних мужчин,
но что делать. "Кому видно, тому стыдно. Это они довели меня до
столь тяжелой ситуации" – пыталась убедить себя не смущаться Хелен,
игнорируя зрителей.
Полотенец ей, конечно же, тоже не принесли, поэтому мокрые лицо
и шею неприятно холодили, рубашка промокла частично. Но не снимать
же, пришлось поверх сырого белья натягивать платье, которое еще и
слишком широким оказалось. Плюнув на неудобства, Хелен была рада
уже и такому раскладу.
Всё лучше, чем было изначально. Так, шаг за шагом, уступка за
уступкой от тюремщиков, она добьется для себя лучших условий. А что
еще остается делать? Не сдаваться же, на самом деле!
Только потом уже в платье пришлось закутываться в одеяло, чтобы
не озябнуть окончательно. Затем девушка опять уснула.
Во сне вроде бы кашляла.
А на другой день, когда она всё утро откашливалась из-за
першения в горле – другой, если считать по ее времени сна и вновь
принесенному подносу с едой – к ней пришли новые посетители,
которых она совсем не ожидала увидеть.