– Сколько?
– Что? Лик, ты о чем? – сбиваясь и явно нервничая,
переспрашивает Юля.
– Сколько он заплатил?
И тут не нужно пояснять, что я имею в виду: все прекрасно поняли
смысл вопроса.
– Да, мне тоже интересно, – присоединяется Света с
издевательской улыбкой на губах. – Почем сейчас подруг продают?
– Ты!.. – поджимает губы Юлька, испепеляя ее взглядом.
Вкладывая в одно-единственное слово всю гамму оттенков своей
злости, все мыслимые и немыслимые оскорбительные эпитеты, которые
она адресует ей.
– Девчонки, чего стоим? Кого ждем? Собрались? – сбивает накал
эмоций внезапно нарисовавшийся на пороге сзади меня Борис. – Тогда
грузите сумки в машину. Если что тяжелое, говорите – я сам
отнесу.
При Боре разговор продолжать бессмысленно. Знал он или нет – мне
неинтересно, но обсуждать эту тему еще и с ним я не стану. Я и без
того чувствую себя так, словно меня вываляли в грязи, а после еще и
посмеялись. Хотя не исключено, что так оно и было за моей спиной. А
я ведь верила им, считала своими друзьями.
В груди все сильнее ширится черная дыра. Сквозит.
За что? Что я такое сделала Юле, что она со мной вот так? Она
ведь знает меня черт знает сколько лет, почти с прошлой жизни. Мы с
ней и в огонь и в воду. Еще и подробностей требовала. Неужели Алекс
предложил такую баснословную сумму, что она пожертвовала нашей
дружбой не глядя?
Мерзко, противно, горько. Обидно. Очень.
– Я с вами не поеду. У меня дела, – поворачиваюсь к Боре и
отвечаю на удивление ровным, спокойным голосом. – Мне мама
позвонила, нужно к тетке. Это в соседнем городе, отсюда ближе, чем
если назад поеду, – сочиняю на ходу.
– Лик, прекрати. Я сказала, все объясню! – лезет Юля.
– Объяснишь. Попозже. Я и пришла сюда сказать, что у меня
форс-мажор.
Каким-то чудом мне удается держать лицо и не показывать, что
творится у меня в душе.
– Это далеко? Может, тебя довезти? – услужливо предлагает
Борис.
– Это неудобно. Тебе большой крюк делать, и там дорога плохая, –
страхуюсь, зная, что Боря слишком любит свою ласточку, чтобы гонять
ее по бездорожью.
Я не хочу общаться с их компанией сейчас. Меня штормит, меня
плющит, мне больно. Я не желаю дальше находиться в этом
обществе.
И первое чувство, которое будит самосохранение, – это бежать.
Просто дистанцироваться.
– А, ну тогда извини.
– Все нормально.