– За той дверью дезинфицирующий душ. От вас нехорошо пахнет.
Дважды просить не пришлось. Я знала, кто оставил следы пота на моем теле, и от этого было еще хуже. Под горячими струями я сдирала с себя кожу. Плакала и сдирала.
Слезы помогли, мне сделалось легче. Вытерев полотенцем запотевшее зеркало, я осмотрела себя. После диагностической мантии следы побоев сделались бледными.
Мне бы только вернуться домой. Отец обязательно найдет мразь, и я даже боюсь представить, что он с ним сделает. Я умышленно не называла его по имени. Слишком больно.
Я сжала зубы и приблизила лицо к зеркалу. Обычно серые глаза сейчас на фоне красных век сделались ярко–бирюзовыми. Так всегда. Стоит поплакать и появляется необыкновенный цвет радужки.
Обмотавшись полотенцем, я покинула душевую. С мокрых волос капало. После душа воздух в операционной казался ледяным.
Капитан ждал меня. Подойдя к одному из шкафов, он достал униформу голубого цвета и нижнее белье – майку и трусы, которые подошли бы как мужчине, так и женщине.
– Вот, оденьтесь. Ничего другого предложить не могу.
Я посмотрела на размер. Двоечка. Капитан хорошо изучил фигуру своей гостьи. Или арестантки?
– Зачем же вы выкинули мою одежду? – я быстро расправила майку и нырнула в нее. Потом, пританцовывая на одной ноге, надела шортики.
– Скафандр пропитался запахом потной мужской особи. Его невозможно было бы очистить. Специфический запах леконца не поддается обработке.
Я скривилась.
– Тот паршивец, что купил меня за рабский верлак, нес меня на плече. Как трофей.
– Вас продали? – зрачки Вея расширились.
– Разве можно назвать верлак деньгами? Меня подарили. Еще при этом сняли видео, чтобы отцу было больнее.
– Гризли Лерою? Зачем все это?
– Чтобы он не баллотировался на место президента Персероны.
– Значит, политика.
Я кивнула, натягивая на себя штаны на резинке. Теплая рубашка и кеды завершили мой наряд.
– Как вам удалось сбежать? – капитан наблюдал за моими манипуляциями. Сейчас я пыталась собрать волосы в хвост.
Натуральные блондины на Персероне редкость, и я с особой тщательностью следила за своей шевелюрой. Как и за кожей, которую оберегала дорогими средствами, да и за всем остальным, как и положено девушке из высшего общества. А сейчас не могла даже нормально расчесаться. Не нашла редкого гребня, а та расческа, что лежала в комплекте с зубной щеткой, просто не справилась бы. Всего сутки вне дома, а я уже превратилась в неизвестно кого.