Даша
Потолок был неровным и шероховатым на вид, собранный из больших квадратных плиток. Местами плитки потрескались, в дальнем углу соединялись неплотно, из щели торчали перемотанные синей изолентой провода.
Кроме Даши в палате лежали ещё три женщины. С утра, в ожидании завтрака, они активно переговаривались и строили догадки, кто из врачей сегодня дежурит. Почему-то им было важно, «их» доктор дежурит или не «их». Ещё всех волновал вопрос выписки. Кто-то рассчитывал на следующую пятницу, кто-то на понедельник.
Даша не рассчитывала ни на что – ей было всё равно, когда она сможет уйти из больницы. Даже если она насовсем останется в палате, будет пить по утрам жидкий чай, в обход отвечать на вопросы врача и молча терпеть, когда ей болезненно-неприятно щупают живот, она не будет возражать. Ей теперь всё равно, потому что всё плохое, что могло с ней произойти, уже произошло.
Врач, который наблюдал Дашу, зашёл после обеда. Приветливо улыбнулся, присел на край кровати. Соседки затихли и, делая вид, что каждая занята своим делом, приготовились слушать.
Даша опустила голову и уставилась в пол. Она не хотела разговаривать.
Врач, пожилой, грузный, с большими руками, густо покрытыми чёрными длинными волосами, аккуратно приподнял Дашин подбородок.
- Пошли-ка, девочка, выйдем, - тихо сказал он. – По коридору прогуляемся, там как раз только проветрили, подышим немного.
Даша отрицательно мотнула головой, но врач, словно не замечая возражений, подхватил Дашу под локоть. Не отбиваться же, в самом деле – пришлось идти.
Они встали у окна. На город опускались сумерки, тонкие, сиреневые, пока едва заметные. В прозрачном воздухе чётко выделялись силуэты домов и деревьев. Скоро стемнеет.
- Даша, завтра я тебя выпишу, - сказал врач. – Позвони друзьям или близким, чтобы встретили.
- У меня теперь нет никого, - сказала Даша. – Совсем.
Она положила ладонь на живот и заплакала – там больше не было её малыша, её радости, её солнышка, её долгожданного счастья.