– Да! Нет, то есть... были знакомы
раньше, при других... совсем других обстоятельствах, эйр Уеаткон.
Мужчина поморщился, делая вид,
что пытается вспомнить, но при этом было видно, что ему некогда и в целом
неинтересно. Он продолжал поглядывать на заграничного целителя, за которым так
нагло сюда ввалился.
И как объяснить Артаму, кто она такая,
но чтобы чужие ей безопасники не поняли?
– Как дела у капрала Сверрина? –
громко спросила девушка. – Я ведь обещала ему пару бочонков, если он выполнит
свое дело. Он не передумал им заниматься?
Вот теперь Уеаткон задумался всерьез,
обернувшись к решетке всем телом и внимательно глядя на девушку. Снова быстро
прошелся по ней взглядом сверху вниз, нахмурился. Хмурились и другие
присутствующие, ничего не понимая. Майнард от двери сместился внутрь помещения,
тоже настороженно вглядываясь в узницу и мимоходом уточняя у присутствующих,
кто она. Один из дознавателей пытался отвлечь внимание незваного, но важного
гостя на себя, но девушка не сдавалась.
Ей нужна помощь Артама! Тем более он
сам сюда залетел.
– О, твоя нянька тоже здесь? Не
обижайся, Майнард, но... что вы здесь делаете? И зачем вам эйр Суригайн?
Кажется, но мне его внимание первой обещали... не знаю сколько дней назад, –
торопливо продолжала Хелен, не зная, что еще сказать, чтобы при этом ее только
"свои" поняли.
Наверняка в Осебрутаже только она
смеет называть "нянькой" телохранителя королевского сына, давно уже
взрослого. Артам должен понять! Как и сам Майнард. Они же много раз слышали от
Хелен Бальмануг именно такое слово!
Вот и Майнард дернул бровями,
оглянулся на молодого графа. Но тот вежливо и... прохладно улыбнулся и заявил:
– Нет, девушка, ты ошиблась. Не понимаю,
о чем ты. – И отвернувшись, приказным тоном уже практически потребовал у
Суригайна проехать с ним по "одному жизненно важному вопросу".
"Как это не понимает?!" –
рухнуло всё в груди у девушки. И что ей теперь делать?
Пока она замялась, народ продолжил спорить
с новыми силами. Но в итоге гвалт смолк только тогда, когда вся компания вышла
в коридор, продолжая спорить уже там, за закрывшейся дверью. Уводя в том числе
и семейного лекаря Аршадан, которого она не успела попросить передать весточку
хоть кому-то. В камере опять остались лишь трое – Хелен и стража.