Мало того, для закрепления материала я провел отдельное занятие
с последующим зачетом. Очень уж хотелось, если не рот заткнуть
возможным злопыхателям, то пыл их поумерить. Потому что хоть сама
операция и не нова, лет шесть как делают во всем мире, но так, как
собираюсь это сделать я, не додумался пока никто.
И вот Андрей Германович не подвел. Привез. И меня в приемный
покой вызвали, тоже ждали. Малышев даже пританцовывал от гордости
за выполненное поручение.
— Вот, Евгений Александрович, смотрите! — потянул он меня к
кушетке. — Всё точь-в-точь как вы на лекции говорили! И даже на шее
участок болезненный!
— Благодарю, Андрей Германович. Показывайте.
Дама, классический пример больных холециститом. Тучная, за
пятьдесят, и даже волосы обесцвечены пергидролем по модной
французской методе. Наверное, в Париже и красила, судя по корням, с
полгода назад.
Сначала помыть руки. Врач делает это дважды — перед осмотром,
чтобы пациенту приятно было, и после, для собственного
удовлетворения. Пока вытирался свежепринесенным специально для
главного врача полотенцем, ко мне прорвался муж — тоже тучный, и
даже чем-то с женой схожий, что говорило о долгой и счастливой
совместной жизни. Вот только большинство волос у него
сосредоточилось на лице, а на темени у него была выдающаяся,
архиерейских масштабов лысина.
— Господин Баталов! Христом-богом прошу, спасите! Теща ведь,
матушка Соломонии Юрьевны, примерно в таком возрасте от печеночных
колик умерла! Горе-то какое! Как жить без любезной моей?! Я уж вам
пожертвую, не извольте сомневаться!
Для подкрепления серьезности своих переживаний он упал на
колени, и попытался обнять меня за ноги. Избежал я сомнительного
удовольствия, выполнив весьма сложный маневр уклонения. Любящего
мужа потащили на выход фельдшера первой бригады, а я,
соответственно, к любезной Солохе. Интересно, это крестивший ее
священник преданным поклонником Гоголя был, или просто в святцах
имя попалось?
Холецистит — вообще красавец! И пузырные симптомы налицо, и
клиника. А при глубокой пальпации и пузырь удалось нащупать,
выпирающий из-под нижнего края печени.
— Температуру меряем, давление, — сказал я, и пошел повторно
мыть руки.
— Сейчас начнем? Готовить операционную? — подошел ко мне
Моровский.
— К чему спешить? — удивился я. — Вы что, на лекции меня не
слушали? Золотое окно — семьдесят два часа. У нас чуть больше суток
прошло. Сейчас — классика, консервативная терапия. Голод, холод и
покой. Есть не давать, разрешить только полоскать рот. И сообщите
заинтересованным лицам, что операция назначена... Да пусть на
полдень, завтра. А сами, Вацлав Адамович, потрудитесь еще раз
повторить материал. А то выяснять, что такое треугольник Кало, у
стола будет поздно.