В комнате было жарко, и у меня
пересохло в горле.
- Эй, - позвала я, не зная, как еще
обратиться. – Я пить хочу.
Разумеется, сложно было
рассчитывать, что они поймут, поэтому пришлось устроить пантомиму.
Закатив глаза, я высунула язык, подышала по-собачьи и изобразила,
что пью из стакана.
Братья снова переглянулись,
синхронно сдвинув брови, затем длинноволосый взял со стола глиняный
кувшин и налил воды в бокал. Я еще успела подумать, что она
какая-то странная. Вроде прозрачная, ничем не пахнет, но едва
заметно мерцает. Поднесла бокал ко рту, но в этот момент второй
сдавленно ахнул, будто вспомнив о чем-то, и бросился ко мне.
Кажется, хотел вырвать бокал у меня из рук, но я уже успела сделать
большой глоток.
Вода как вода, вот только…
Что-то происходило со мной. Словно
плеснули из кружки на сильном морозе, и вылитое сразу подернулось
иголочками льда. Я чувствовала, как все внутри замерзает, зарастает
кристаллами инея. Они разбегались по телу, поднимаясь от пальцев
рук и ног все выше и выше, пока не коснулись сердца. Обжигающе
холодный укол – и я снова потеряла сознание…
Несколькими днями
раньше
- Света, боюсь, с бабушкиным домом
придется разбираться тебе.
- С какой стати, мам? – возмутилась
я. – Это твое наследство. Поезжай туда и делай с ним что хочешь.
Продавай, сдавай, живи в нем. Хоть подожги. Почему опять я?
С мамой отношения у нас были
сложными всегда, сколько я себя помнила. Начать с того, что она
единственная называла меня Светой, зная, как мне это не нравится.
Для всех остальных я была Ланой.
Мне исполнилось пять, когда я
подслушала ее разговор с приятельницей. Дети всегда подслушивают и
подглядывают, познавая мир, и иногда делают не самые приятные
открытия. Например, то, что мамы не особо их ждали.
- Ты же знаешь, я никогда не любила
детей, - говорила она тете Кате. – Светка получилась случайно.
Собралась уже на аборт, но Сашка сказал, что оторвет мне голову и
запихнет в задницу. Надеялась, что включится материнский инстинкт,
но увы…
Тогда я еще не знала, что такое
инстинкт, но слово, звучащее как металлоконструкция, запомнила. И
только потом поняла, что маме так и не удалось меня по-настоящему
полюбить.
С самого рождения я была папиной
девочкой. Но он работал директором крупного химического комбината,
где пропадал с утра до ночи, и видела я его нечасто. Мама хотя и
сидела дома, внимания мне уделяла по минимуму. В два с половиной
года отдала в детсад, а на лето отвозила к бабушке Лизе в маленький
приволжский городок, который словно застрял где-то в девятнадцатом
веке.