Горькие
рыдания сестры разносились по всему кабинету, и казалось, их уже
было слышно далеко за его пределами. Наверняка, служанки вскоре
разболтают об этом по всему Лонхоллу. Миа медленно сползла на пол,
и сложилась пополам, словно тряпичная кукла.
-Я не хочу,
не хочу, не хочу… Я лучше умру… - словно в бреду, тихо повторяла
она.
-О, Миа,
умоляю, избавь меня от этих истерик! Ты же не думала, что сможешь
выйти замуж по любви? Эти глупости точно не для дочерей правителя!
– сморщилась от раздражения Латоя. Амире захотелось подойти и
хорошенько встряхнуть ее. Да что с ней такое? Это же ее дочь сейчас
практически ползает у нее в ногах, моля о помощи!
Амира с
ужасом смотрела на вздрагивающий бледный кокон на полу кабинета.
Ладно мать, но неужели отец не понимает, что Миа просто сломается,
если ее отправят в Северные земли? А вдруг с Мией там что-нибудь
случится, а ее не будет рядом, чтобы помочь? Осознание ледяной
волной накатило на Амиру, и она вздрогнула, но вовсе не от
холода.
Миа уже
тихонько скулила, словно раненый зверь, попавший в капкан и
смиренно ожидавший смерти. Амира хотела подойти к ней и одним
прикосновением облегчить страдания. Но не в ее силах было вылечить
душевные раны своей сестры. И это больно ранило.
«Эти
глупости точно не для дочерей правителя!» - слова матери, как
ядовитые змеи, шипели в ее голове. Она сказала дочерей, а не
дочери. Значит, и ее когда-нибудь ждет та же участь, что и
Мию.
Так, почему
бы не сейчас? Раз ее все равно ждет брак по расчету, то она, по
крайней мере, сможет на некоторое время защитить сестру.
Тихие
всхлипы Мии, и перекошенное от раздражения лицо матери, придали ей
силы и помогли принять решение. Амира прикрыла на мгновение глаза,
собираясь с мыслями, а затем, набрав в легкие побольше воздуха,
выпалила на одном дыхании:
-Отец, я
выйду за него замуж.
На
последнем слове ее голос слегка дрогнул, выдавая страх. Но она не
стала отказываться от своих слов и стойко выдержала устремленный на
нее взгляд сразу трех пар глаз.
Отец
смотрел с явным недоумением. Мать выгнула дугой идеально ровную
бровь, лишь этим жестом выражая свое удивление. Даже Миа, все еще
сидя на полу, со странным изумлением в заплаканных глазах, смотрела
на нее. Весь ее вид выражал непонимание, но вместе с тем
облегчение.