Внизу раскинуло огромное, некогда величественное море. Напоминанием о нем служили размытые штрихи берега. Фантазия, голодная, усталая, стремилась наполнить этот котлован водой, искрами, шумом волн… Реальность же оставалась неумолимой: море давно высохло, а ветер лишь разносил его далекие, затерянные во времени вопли; был вестником, радиосигналом давно утраченного счастья.
Два ярких камня, янтарных капли, горели среди песка ─ маленькие озерца, заполненные солью. Такие же пустые, как и вода на далеких планетах.
Он растерялся; надежда догорала угольком где-то внутри, отравляя копотью. На глаза навернулись слезы. Воды нет, нигде. Жевать кустарники? Рыть землю руками, в последнем рывке к жизни? Проследить за птицами? Верно! Они ведь откуда-то берут её. Он обернулся на космодром. В полутьме, забытый, великий, напоминал он о чем-то давно утраченном. Таким видится далекое детство. Грусть, разочарование ─ все это было в падшем колоссе. Наверное, ─ подумал он, ─ это место пылало огнями по ночам. Сейчас же ночь его проглатывает, как мелкую рыбешку. Брошенный ребенок, не способный выжить без человека… Вот с места сорвалась одна из птиц. Никогда прежде он не любовался полетом вороны с таким упоением. Черный мазок на небе. Птица устремилась к высохшему морю.
Она растворялась в дали, пока не слилась с сумерками. Где-то у самого берега зажегся одинокий огонек.
"Быть может ворона унесла с собой огонь?" ─ подумал он и сел на голую землю. Песок отдавал теплом ушедшего дня, обволакивал. Внезапно на него навалилась усталость, ноги обратились корнями, и даже пожелай, он не сумел бы оторваться, выкорчевать себя. Я устал. Столько дорог пройдено, столько путей; асфальт, густые леса, болота, заснеженные поля…
Огонь. Какова его природа? Маленькая звезда на земле, полная тепла в этой пустыне, манила сильнее любой, даже самой яркой звезды на небосклоне. Немая, холодная красота… Разве могла она выиграть у такой простой надежды? Новое чувство подкралось волком ─ но не хищным, а израненным, одиноким, голодным. Он обернулся: никого. Тогда что же так дрожит в груди? Он боялся признаться: скорее всего тот огонек ─ не удар молнии в сухое дерево, не горение газа ─ то был человек. Иная сущность, со своими мыслями, мечтами и страхами. Он не знал чего страшился больше, умереть от жажды или найти спасение в руках другого. Убедиться что огонь ─ лишь иллюзия, или же застать чужие глаза, душу, услышать голос.