Я выздоровел. Это было совершенно точно. Я снова мог бегать,
обгоняя друзей, снова мог наедаться, до отвала забивая желудок,
снова мог смеяться, наслаждаясь каждым мигом. Но почему-то внутри у
меня оставалось какое-то непонятное пространство, которое казалось
незаполненным. Я продолжал чувствовать себя опустошенно, пока в
один день не смог понять, что именно во мне таилось.
Тогда нас с Валей отправили навестить нашу бабушку Настю. Ее дом
находился совсем неподалеку, поэтому родители спокойно отпустили
прогуляться нас одних. Бабушка жила вместе с дядей Горой - родным
братом моего папы. Он-то и помог мне отыскать ключ к решению всех
моих проблем: тех, с которыми я уже успел познакомиться и тех, с
которыми мне еще только предстояло столкнуться.
Как это бывает всегда, дома у бабушки нас хорошо накормили. И даже
когда все тарелки были съедены под частую, бабушка все еще
умудрялась доставать из своих закромов* различные лакомства,
предлагать второе, третье и четвертое блюдо, думая, что мы с братом
все еще остаемся совершенно голодными. Когда последнее угощение
было съедено, а в животе уже точно не оставалось никакого места,
бабушка, наконец, успокоила свой пыл.
Отдышавшись от такого плотного приема пищи, Валя начал от скуки
смотреть в окно, а я тем временем изо всех сил старался придумать
какое-нибудь интересное занятие. Дядя Гора, как будто услышав мои
мысли, что-то быстро достал из шкафа и предложил мне поиграть. Уже
успев обрадоваться, я надеялся на новую ребяческую забаву, но
увидев то, что мне предлагали, я почувствовал небольшое
разочарование.
Это был большой музыкальный инструмент, с виду больше напоминающий
какую-то тумбочку. Пахло от него ни то старой резиной, ни то клеем,
ни то какой-то залежавшейся пылью. С двух сторон у баяна были
маленькие цветные кнопочки, имеющие разную длину и форму. На каждой
из сторон красовались белые узоры, похожие на стебли цветов. В
середине у баяна было что-то наподобие плавников у рыб или
перепонок у лягушек. Это было собрание нескольких выпуклостей,
которые чередовались выемками с блестящими серебряными
наконечниками.
Инструмент был очень похож на тот, что я видел несколько дней назад
на танцах, и мне бы очень польстила перспектива того, что я смогу
подержать в руках тот предмет, который приводил в восторг стольких
людей. Моя досада спала, и вот, в незаурядном старом баяне я,
наконец, увидел маленькую мечту, которая до сих пор скрывалась за
гранью моего понимания. Это была настоящая и вполне реально
осуществимая возможность прикоснуться к чему-то стоящему и ценному.
На секунду мне показалось, что эта попытка могла быть единственной
в моей жизни.