— Что вы за…
— Выставим всё так, будто мы не какая-то маленькая группа
воришек, которые неудачно попытались ограбить, и в итоге убили
хозяев. А так, будто мы – это целое ОПГ, которое устроило рейд на
неугодную им семью.
Да, наш изначальный план и история были такими. Но сейчас, нужно
многое менять, из-за того, что мы в итоге похищаем мать.
Эд взглянул на меня, кивнул, и, пройдя мимо меня… Сейчас он
украдёт нужное и мы…
Чавк…
Воткнул меч в глотку матери Натаррис.
— Чё ты творишь?! — я почти что заорал, но… остановился.
— Мы не можем позволить себе сделать подобное, молодой господин.
Можете потом убить меня, но… Сейчас вы должны бежать к той девушке.
Я замаскирую следы происходящего… ребёнка не убью, обещаю… Но вы
должны бежать.
Я видел, как кровь маленькой струёй вытекает из шеи женщины, так
похожей на девушку, которая мне дорога. И вместе с её смертью,
приходит понимание, что я просто хотел откупиться таким образом от
ненависти Наташи…
Я неожиданно спокоен, видя, как она умирает.
— Хорошо… Замети следы и укради вещи для вида. — я подошёл к
окну, и в один прыжок перемахнул пространство между стеной дома и
внутренним двором, спрыгнув за забор.
Хороший прыжок… Приземлившись в сугроб, я направился в хижину,
где меня уже ждала проснувшаяся Натаррис.
Сидя около уголка стола, она пыталась растереть верёвку на своих
руках, но, как только я вошёл в помещение, она прекратила эти
попытки. Вместо этого, она начала плакать… Плакать, видя кровь и
красные волосы на моей руке…
Да, она всё поняла.
— Теперь, ты будешь в безопасности… Немного несвободна, но зато
жива, не так ли?
Я выдавил из себя улыбку, от которой её плач лишь усилился…
Наверное, этот мир меняет меня не в лучшую сторону.
Заметя следы, Эд присоединился ко мне, и вдвоём мы направились
домой.
За спиной я нёс нашу пленницу, которая уже устала дёргаться и
недовольно мычать, кажется, свыкнувшись со своей судьбой.
— Вы и правда собираетесь спасать жизнь этой девушки, ценой её
свободы?
— По-твоему, умереть лучше, чем жить дома в довольно хороших
условиях?
— Не могу сказать, что условия…
— Будут. Не думаю, что это будет сложно организовать, и тогда,
она сможет жить…
— Но это не жизнь, молодой господин. Однажды эта девушка и сама
захочет умереть… Такая жизнь – это пытка. Нет ничего, хуже вечной
несвободы. Даже в нашей стране, казнь считается милосерднее, чем
вечная пустота, в которую отправляют лишь худших из худших…