— Ну… Тогда я не скажу этого, молодой господин…
И заулыбался, кусок уёбка… Да бля-я…
— И чем вы занимаетесь, так далеко от дома?
— Э… Ну… Дань собираем. Типо… Плата за дорогу, которую
защищаем…
… Я так разочарован. Моя семья – это реально позорище. И чем
больше я узнаю, тем больше стыда испытываю от родства с этими
идиотами. Брать такой мусор… заниматься такой хернёй.
Небось и мои деньги эти придурки слили на
какую-то херню…
— Вставайте… — приказным тоном, я окинул взглядом этих троих, —
приведёте меня домой.
— Д-да, молодой господин. — спохватился тот, кому я ещё не успел
врезать. А вот оставшиеся двое лежали, подавая кое-какие признаки
жизни, но не сознания. Скорее всего, если оставить их тут, то они
сдохнут, поэтому…
— Несёшь этих двух идиотов. Понял?
— Понял, господин… — не особо радостно сказал этот кровожор, и,
тем не менее, подойдя к телу своих дружков, он смог поднять их и
даже нести. Сильный… Явно самый сильный из группы. И самый умный,
раз не пошёл в бой на противника первым. Его бы я оставил…
— Почему все поголовно не узнают меня, сына главы рода? — решил
я спросить, следуя за этим кровожором.
У него, к слову, была вполне неприметная внешность. Но, как я
уже выяснил, вообще у всех кровожоров красные глаза и довольно
приметные зубы. До неприятного белые и острые.
— Ну, я вас уже лет пять не видел, с тех пор как вас отправили
на войну. Так что, не думаю, что тут есть чему удивляться. Сколько
вам уже? Девятнадцать?
— Мне вроде говорили, что семнадцать… — я промолчал.
— Да не, вам точно больше… или меньше… А хотя… Вам, наверное,
лучше знать.
Так сколько мне по итогу? Леррис говорила, что мне семнадцать…
Вообще, Годрик – это ещё совсем ребёнок. Если он воевал с
двенадцати лет, то… какие же мразоты ждут меня дома.
— Господин Годрик… — внезапно, сказал непримечательный
слуга.
— Чё?
— Рад, что вы выжили… Это… Было жутко, когда вас, ещё совсем
ребёнка, отправили в самый разгар войны…
Даже этот ублюдок это понимает! Пи… А, короче… В пизду это.
Не хочу ещё больше узнавать об этой семейке. Иначе первым, что я
захочу сделать при встрече, это выпустить обойму в ебло моим
«папаше» и «мамаше».
…
Спустя несколько часов, на горизонте показался… город? Нет, не
город.
Большая деревня, которую в этом мире принято называть городом.
Даже «Жёсткошерсть» был куда больше и выразительнее. Здесь же я,
хоть и не видел разруху, но не видел никаких признаков продвинутой
цивилизации. От слова совсем.