- Признайся, когда боги раздавали инстинкт самосохранения, ты стоял в очереди за смазливой мордой? – устало выдохнул Грим. Глеб запрокинул голову и, не обращая внимание на оглядывающихся присутствующих, громко заржал, - три года воздержания плохо на тебе сказались. Спермотоксикоз головного мозга и, подозреваю, неизлечимый, - покачал головой гном.
- Что поделать, в тюрьме практикуют самообслуживание, а я не большой его фанат. Кстати, это одна из причин, почему я оттуда сбежал. Если не брать в расчет маленький нюанс в виде смертного приговора, - пожал плечами Глеб, и продолжил сканировать сад, - а, если в скором времени не выпущу пар, стану грустным и раздражительным. Оно нам надо?
- Боги, а ведь не умудрись ты спасти мне жизнь, я бы сейчас пировал на небесах с героями, а не обливался потом в этом клоунском фраке. Все, хватит отвлекаться. Лучше ищи девчонку, ради которой мы здесь. Ты ее видишь?
- Черт, я не знаю! – впервые за весь вечер веселая усмешка покинула его губы, а между бровей образовалась складка. При мысли о Полине, где-то глубоко в груди, за превратившимся в черный камень сердцем, что-то шевельнулось. Лишь на долю секунды, но этого хватило, чтобы почувствовать себя живым, - три года - долгий срок. Она могла сменить имидж, сделать пластику. Женщины любят экспериментировать с внешностью.
- Она сестра жениха, значит должна крутиться рядом с новобрачными, не проморгай, - произнес гном, хватая со стола тарелку с шоколадным пирожным.
В этот самый момент, под цветочной аркой начался ажиотаж. Подружка невесты, в наряде сказочной красавицы, выхватила у друга жениха микрофон и начала произносить пламенную речь.
Стоящий рядом жених прижимал к себе растроганную невесту, даже не подозревая, что благодаря ему, Глебу «гребаному Святому Валентину» Елагину, она жива и здорова.
«И хоть бы одна душа расщедрилась на приглашение. Так нет же, все самому!» - усмехнулся он про себя и сделал шаг в сторону, чтобы пропустить спешащую к парочке девушку.
Сначала ноздрей коснулся знакомый аромат. Клубника со сливками. Как в том самом пироге, что так любила готовить ему приемная мать. Затем по лицу скользнули длинные, платиновые локоны. Такие мягкие, что могли бы соперничать с шелком.
Лица за волосами было не видно. Чересчур короткое серебристое платье облегало изящную фигурку, и демонстрировало стройные, загорелые ноги, облаченные в красные босоножки на высоком каблуке.