В чистом воздухе кружила мошкара, но не досаждала. Под ногами шуршала трава. Стрекотали кузнечики. Только вряд ли кто-то видел сейчас окружающий пейзаж или слышал какие-то природные проявления. Все чувства сосредоточились на главном.
Меня пробрало до печенок: передо мной стояла Антонина – недавно надменная, озлобленная проигрышем в диспуте с возможным смертельным исходом, но прощенная и вновь принятая в команду. Вечно пикировавшаяся со мной по поводу и без. Сейчас ее глаза говорили: забудем былое. Сосредоточенно глядевшее лицо деловито кивнуло – троекратно.
Ладно, забудем. Я раскрыл руки для объятия.
Из Варвары интриганка – не хуже, чем из ее родительницы. Человек всегда остается человеком, общественным животным, что бы о себе ни воображал. И поступает соответственно – думая, что сам принял решение. Ага, щщаз. Варвара лихо поставила всех в ситуацию, отступать из которой выглядело неприличным. Наоборот, приличным и естественным – не отступать. Я понимал это где-то внутри. Глубоко внутри. А снаружи следовал за фонтанирующим ручьем действия.
Антонина, крупная, одного со мной роста, сграбастала меня целиком, вжав в доспехи. Ее губы нашли мои и хозяйски впитали. Прилетел и окучил их нахальный язычок. Я не успел даже удивиться.
– Следующая! – выпалила Варвара, которая следовала за мной по пятам.
Она выпросталась из рук Любавы и шагнула к ошалелой, бурно дышавшей Антонине.
На меня глядела только что выпавшая из чужих товарищеских объятий Амалия. Девичьи щеки вспыхнули румянцем: все же не подружку получила в напарницы по игре, а парня. И командира в одном лице. Но какая разница, это игра, всего-навсего игра. Ей хотелось огня, фейерверка, забыться и улететь… но природные скромность и кротость просто перли из каждой щели… ну, это так говорится. Амалия была девушка милая, простая и серьезная. Каре темных волос пошло волнами: три безоговорочных кивка. Напряжение вспыхнуло и заискрило. Нас толкнуло друг к другу, как автомобили в краш-тесте: притиснуло, раздавило, расплющило. Передо мной возникло ищущее зовущее лицо. Глубокие глаза, затянутые поволокой, закрылись. Я впечатался в подставленные губы.
А ведь минуту назад ни она, ни я представить не могли, что наши тела заходят стать одним, а мысли и рты на миг станут общими. Параллельные прямые не пересекаются, учат нас в школе. Ерунда, еще как пересекаются. Только их слишком уж много.