Улыбнулась,
вспоминая презабавнейший паноптикум, обретающийся в резиденции Гудвина. Стоит
ли говорить, что меня теперь оттуда было не выкурить никакими средствами?
Нарушая
плавное течение моих мыслей, раздались легкие шаги, и, подняв голову, я успела
заметить, как из-за поворота быстро выходит высокий худощавый блондин. Мой взгляд
встретился с шальными синими глазами, и физиономия парня расплылась в довольной
улыбке.
- Юлька!
Доброе утро!
Одна из
причин, по которой меня было не выдворить из резиденции, за долю секунды
оказалась рядом, не церемонясь обхватила меня рукой за плечи и, сорвав шляпку,
чмокнула в макушку.
- Лель! –
возмутилась я, глядя на шута из-под растрепавшейся челки.
- Я тоже рад
тебя видеть! – заверил меня приятель и легонько щелкнул по носу. – Не хмурься,
госпожа психейлог, тебе это не идет.
Обижаться на
фаворита Гудвина у меня не получалось просто физически. Всё, что получалось,
так это простить его вот прямо сразу и расплыться в широкой улыбке. Шут был из
той категории, которая или заражала окружающих своим настроением или… безмерно
им же раздражала. Я попадала под первую категорию.
- Ну да, - беззлобно проворчала я, скинув с
плеча наглую конечность и всучив блондину шляпку, попыталась хоть немного
привести себя в порядок. – Ты хоть головой убор снимать мог аккуратнее?!
- Не мог. - Покачал
головой Лельер, с улыбкой глядя на меня. – Ты, когда встрепанная - такая
пушистенькая…
- И как я
такая пушистенькая теперь на работу пойду?! Кто мне теперь с волосами поможет?
– Я заметила, в какой усмешке расплывается лицо шебутного господина Хинсара, от
которого выл весь двор, и поспешно сказала: - Свою кандидатуру не предлагай!
Мне одного раза хватило.
В прошлый
раз, после того, как этот гад, не много не мало, искупал меня в фонтане,
заплетал меня тоже он. Хорошо хоть фонтан был у нас дома.
В итоге, у
меня на голове красовалось много-много мелких косичек, которые он сделал с
невероятной быстротой, и причем так, что я даже не почувствовала, что он
творит. А стало быть, и размеры подставы осознала только когда посмотрела в
зеркало.
Хуже только
потом ругался Ла-Шавоир, который явился на завершающую сценку. Почему-то
разобранный вид комнаты, снятой мокрой одежды в углу и меня в домашнем платье,
с распущенными волосами, которыми занимался Лель, кикимора очень разозлил.