От выпитого глинтвейна и чая стало жарко. Я не выдержал и расстегнул пиджак; она несколько пуговок своей красивой кофточки – и я учащенно задышал: разрез и начинающиеся округлые выпуклости белоснежной груди в вырезе блузки!
Да это же женщина! Да, черт меня побери! Я болтал и был доволен, Я готов был говорить с кем угодно – а это ведь женщина, и, может быть, с ней будет возможна не только говорильня. Не сразу, конечно: потребуется время. Надо воспользоваться этим, первым моим, знакомством: начать встречаться, и тогда – потом, когда-нибудь, может быть… Я поспешно закурил.
Говорить стало трудней. Она тоже как-то сникла. И я решил, что мне лучше всего попрощаться и уйти.
Стал натягивать пальто, соображая, как бы более ловко спросить номер ее телефона (аппарат стоял в коридоре в нише), и тут только вспомнил, что даже не спросил ее имя. И не назвал свое.
Я поднял голову. Она стояла рядом, улыбаясь мне. Доверчиво и робко, и устало немного.
«Потом. Когда-нибудь. Может быть…» Зачем? У других это же все сразу. Чем я хуже? Ну, возьму вдруг – обниму ее и поцелую в губы? Что она сделает: даст по морде? Едва ли. Ну, а если и даст: а что она – чем-то дорога мне, и я ее боюсь потерять? Тогда – гуд-бай: не знали друг друга – и дальше не знаем. Не страшно!
Все-таки я был немного хмельной, чуть-чуть, самую малость, но – все-таки. И я сделал это очертя голову, боясь не успеть – не дать самому себя схватить за шиворот рассуждениями.
…Она оказалась девственницей.
…Проснулся я поздно и еще долго ворочался, не желая открывать глаза. Наконец разлепил их – и сразу открыл широко: вспомнил все.
Я был один. Ее не было: где она было понятно по аромату горячих оладий, проникавшему с кухни. Я еще немного поворочался на перине.
Она крутилась на кухне. Скворчало масло на сковороде, и кастрюля была полна пухлых ноздреватых оладий. А на столе – аккуратно нарезанные и разложенные колбаска с сыром, буженинка и рыбка дефицитная, банки со сметаной, вареньем, медом. И сама она – в свежем халатике, с чуть растрепанными волосами. Опустила руку с ножом, которым переворачивала оладьи, стоит и ждет.
Я привлек ее к себе, поцеловал в шейку. Она закрыла глаза:
– Выспался, да?
– Ого, еще как! Давно так не спал. Никак толком не проснусь. Под душем бы ополоснуться.
– У меня нет душа. И ванны тоже нет. Вообще, – казалось, для нее сейчас это было страшное несчастье.