Граф Голимин повесился в моей библиотеке от отчаяния, что я отказалась последовать вместе с ним за границу. Это был сумасшедший поступок, не правда ли? Никто из мужчин в нашем мире не вешается из-за женщины. Мужчина её отпускает… это ваши слова, и я им верю. Что вы хотите! Находятся простаки, которые воодушевляются женщиной настолько, что не отпускают её, а кончают жизнь самоубийством ради неё. Если я вам говорю об этом мрачном событии, то это не потому, что я хочу, чтобы вы меня пожалели или чтобы стать более интересной в ваших глазах. Я хочу вам только сказать, что вы не будете замешаны в этой столь печальной истории. Если бы полицейские знали, что вы были у меня в то самое время, когда граф умирал такой ужасной смертью, это бы не стало хорошей рекомендацией для министра, который собирается принять вас на службу. Успокойтесь. Они ничего не узнают. Я не рассказала о вас полицейским, которые проводили расследование. Из всех моих слуг только Мариетта видела вас, но уверяю вас, что и она тоже об этом никому не скажет. Она будет молчать, как молчу я.
Я не буду противиться тому, чтобы вы вознаградили её скромность, но я вас прошу не оскорблять меня, вознаграждая моё молчание. С меня достаточно того, что вы меня оставили. Я считаю, что вы не будете пытаться меня унизить, принимая за горничную, которую отсылают без всяких мотивов.
Я вас избавляю даже от необходимости отвечать на это письмо и надеюсь, что мы больше никогда не увидимся с вами. Между нами встал мертвец.
Прощайте. И будьте счастливы.»
Это письмо, подписанное только инициалами, было написано тонким и красивым почерком, написано женщиной, которая владеет собой и в тоже время не пренебрегает лёгким симулированием волнения, и оно… немного расстроило Гастона.
Он прекрасно почувствовал, что Джулия разыгрывает с ним свою козырную карту, и что под этими гордыми словами прощания скрывалось намерение возобновить прежние отношения. Дарки за строками этого письма увидел женщину, глубоко познавшую слабые места своего любовника и чутко играющую на них, пытающуюся вновь завоевать его своим наигранным презрением, незаинтересованностью, искусной игрой на высоких человеческих чувствах. Он не хотел позволить втянуть себя в эти сети, и был твёрдо настроен зафиксировать положение, которого он сумел вчера добиться, и ничего не менять. Что сделано, то сделано… но, в тоже самое время, он не мог не признать того, что Джулия оказывала ему услугу, сигнализируя, что она будет хранить молчание.