Никогда я еще не забуду, как в синяках и царапинах, под лай бродячих собак, прихрамывая, в крови, в разорванном платье, я брела вдоль трассы Ростов-Баку и рыдала горькими слезами. Я шарахалась от проезжающих машин, таилась в тени деревьев и рытвин, словно проклятый призрак остерегалась лучей восходящего солнца. Мне было ужасно обидно, что меня приняли за шлюху, и что мой молодой человек испугался противоречить авторитетам.
Уже светало. Домой мне нужно было идти через весь город, и я вспомнила, что здесь в ближайших домах живет моя однокурсница.
– Твою мать! Эльвира, что с тобой? – ахнула она, открыв дверь.
На мое счастье Тонька оказалась дома одна, и меня больше никто не видел. Ее родители работали врачами в больнице, и в это время была их смена. Я еще ревела, вытирая раскрасневшиеся от слез глаза, а она уже копошилась в аптечке, ища нашатырь и спирт, бинты и йод. Приведя себя в порядок, я еще на пару дней оставалась здесь, залечивая раны души и тела. Мне не хотелось показываться дома перед родителями в таком подавленном состоянии.
– Я ждала тебя, – призналась Тонька, сочувствуя мне, – но не думала, что при таких обстоятельствах.
Вот уже целый семестр она обещала мне дать почитать книгу Игоря Беленького «Мэрилин Монро», в которой была описана биография самой красивой девушки на планете, пробивающейся сквозь тернии к волшебным софитам сцены.
Маме я уже могла рассказать, что случилось со мной в гостинице Элит. Мы даже ходили в милицию, но там заявление не приняли и отправили к вольным казакам. Казаки приняли нас радушно, выслушали с сочувствием и посоветовали молиться. И как ни странно звучит, через год об этой братве в городе уже никто не вспоминал.
После происшествия в гостинице Элит прошла всего неделя, но городок у нас маленький, и порочащие слухи быстро распространялись. Я не хотела, чтобы на меня показывали пальцем. Скоро ко мне забежала Вика. Ей не терпелось узнать подробности той ночи. Она даже не спросила, как я себя чувствую. В этом была вся моя подруга. Простая и прямолинейная.
– Ну, чо? Поимели тебя? – спросила она, едва отдышавшись, прямо в коридоре.
– Спаслась.
– Эх, скукотища! – заметно расстроилась подруга.
Синяки и царапины быстро проходили. Я по-прежнему сидела на подоконнике, обнимая колени, и смотрела с тоскою в окно. Теперь мой родной город казался мне враждебным и злым. Люди, которые были близки мне, словно отвернулись по мановению колдовской палочки. Как назло, отец снова запил, а мама работала с утра до ночи без выходных, чтобы свести концы с концами, ей было не до меня.