И почему страх у меня всегда, даже в жару, ассоциируется с холодом?..
* * *
Иван Истомин-Дитя,
дмитровский дворянин, Великим Государям Михаилу Федоровичу и Филарету Никитичу сообщает:
Женский каменный истукан был обнаружен моими крестьянами Евсеем Бедой и Арсением Ригой в овраге, размытом дождями. Никто не знает, как она туда попала. Быть может, фигуру привез из похода на Крым мой дед, а возможно, она сама собой выросла в земле, как растут камни, превращающиеся со временем в горы.
Мне не раз случалось находить в лесу корни, похожие на людей и животных. Почему бы всемогущему мастеру, Творцу всего сущего, не придать форму женщины камню, зародившемуся в овраге близ Сестры?
Впрочем, это лишь домыслы человека, преклоняющегося перед неисчерпаемым воображением Господа, который милостиво дозволяет нам славить Его творения даже в тех случаях, когда созданное Им похоже на богопротивных идолов греческих и латинских.
С глубочайшим смирением прошу Великого Государя Михаила Федоровича и Великого Государя и Патриарха Филарета Никитича вернуть мне этот камень и клянусь всем святым, что никто, кроме меня, этого истукана впредь не увидит.
* * *
Виссарион,
личный секретарь Великого Государя и Патриарха всея Руси Филарета, записал в рабочем дневнике:
Великому Государю и Патриарху доложено:
О письме Ивана Истомина-Дитя, дмитровского дворянина.
Великий Государь и Патриарх решил и приказал:
Дворянину Истомину-Дитя внушить смирение.
* * *
Птичка Божия – Плутосу:
Мне становится лучше только в том случае, когда αίμα[6] настоящая, а в последний раз ваш человек доставил мне свиную, да еще, кажется, порченую. Я не требую деньги назад – я прошу о сострадании и помощи.
* * *
Матвей Звонарев,
тайный агент, записал в своих Commentarii ultima hominis:
Как и было приказано, я подъехал к усадьбе Романовых со стороны реки, где у калитки меня ждал Никон Младший, секретарь Патриарха.
Во времена Смуты дом Романовых не раз грабили и поджигали, о чем красноречиво свидетельствовали сгоревшие постройки и вырубленный сад, но в кабинете сохранились книги и почти вся мебель.
Филарет сидел у складного стола лицом к окну и писал, макая перо в серебряную чернильницу – подарок константинопольского патриарха Кирилла.
Заслышав шаги, он отложил перо, повернулся на стуле и снял очки.
– Рассказывай, – приказал он. – Умерла? Убита?