Шаймоши суетился, поминутно выскакивая на мороз. В сенях было темно, но в подслеповатое оконце всё ещё светили фары обоих автомобилей. Иногда размытые непрерывно падающим снегом лучи пересекала быстрая тень: это Чатхо заступил на вахту. Металлическому рокоту двигателей аккомпанировал тоскливый, поднимающийся до самых высоких нот вой пурги. Дани первое время пытался разбить слышимые звуки на такты и быстро сбился. Он всё ещё мёрз и уже отчаянно жалел об оставленной в сенях, пропахшей конским потом бурке. Не надеть ли снова русскую шинель? Пожалуй, не стоит. Слишком много русского вокруг, а всё русское сулит опасность. Даже неодушевлённые предметы – пропахшая клопами одежда, неопрятная утварь на столе. Всё! Время от времени что-то шуршало между потолочными досками и стропилами кровли – там гуляли сквозняки и тараканы. А может быть, именно там обитает то странное, неизъяснимо опасное существо, русское зло, которое Милана именовала Лихом? Поначалу от глубокого тепла русской печи его повело в сон. Но провести ночь за печью, в окружении низших чинов и тараканов, казалось совершенно немыслимым. Один светец – на столе, другой – на припечке, под образами яркий, розоватый огонёк лампады – всё в совокупности давало возможность рассмотреть убогую обстановку жилища пастуха. В паузах между шумными припадками вьюжного буйства за печью шелестели тараканы. Лишь звуки уличного ненастья могли заглушить этот неумолчный шелест. Стесняясь его взглядов, девушка совсем по-крестьянски прятала лицо за замызганным рукавом. Тёрла им лоб и щеки, от чего те становились ещё более чумазыми. Ответные её взгляды были наполнены робким ожиданием. Чего? Ах, какая же она ещё молоденькая! Пожалуй, лет на двадцать моложе самого Дани. Руки обветрены, нос хлюпает, но она может стать настоящей красавицей, если выживет.
Конец ознакомительного фрагмента.