В абсурдности этого насильственного нагнетания страстей в борьбе с религией я убедился на личном примере.
Однажды в мой кабинет ворвалась рыдающая женщина. Вид её был ужасен – она была на грани безумия.
– Мой ребёнок умирает в детском инфекционном отделении! Спасите его! – запричитала она, хватая меня за руки.
– Но там хороший специалист, а я хирург, а не инфекционист! – опешив, пробормотал я.
– Она не смогла ему помочь! Пыталась, но у неё ничего не вышло! Тогда я обратилась к Богу и пригласила священника! Только он спасёт его! Но заведующая отделением не допускает его в палату к сыну! Помогите!
– Но я не могу разрешить посещение больницы священником, так как это категорически запрещено Уставом КПСС.
– Для вас глупые партийные постулаты дороже жизни моего сына, да?! Но в нашей стране Церковь отделена от государства, и я имею право пригласить кого хочу к своему умирающему сыну!
– Но он находится на лечении в государственной больнице и его врачи – государственные служащие и должны соблюдать законы!
– Вот мы сейчас ведём дебаты, а мой сын умирает, а его спаситель стоит у порога отделения, врачи которого бессильны ему помочь!
Она с ненавистью уставилась на меня. Её взгляд просто испепелял меня! Я понял, что назревает трагедия. Если ребёнок умрёт, то мать будет обвинять в этом Советскую власть и КПСС. То есть произойдёт дискредитация власти в СССР на уровне этого городка. А вот этого я не имел права допускать! Я не верил в то, что мальчика спасёт поп, а не врач-специалист, но принципиальность становилась в данной ситуации просто чрезмерно ущербной и губительной в судьбе этого ребёнка!
– Нет! Дороже жизни, и тем более ребёнка, ничего нет. Пойдёмте, я разберусь в ситуации!
В сопровождении матери я отправился в инфекционное отделение. У его порога стоял человек в рясе. Навстречу вышла врач-педиатр:
– Что тут у вас происходит? – спросил я.
– Ребёнок этой женщины в крайне тяжёлом состоянии, и она хочет, чтобы я допустила к нему священника, но я это сделать не могу!
– А кто это может?
– Вы!
Ни слова больше не говоря, я отправился в палату и нашёл ребёнка в агональном состоянии. Рядом в истерике билась пришедшая со мною его мать. Сложилась дикая ситуация. По Уставу КПСС доступ священника в больницу был запрещён и при разрешении мне грозил строгий выговор по партийной линии и даже увольнение с работы. При отказе же – не только Божье наказание, но и презрение родителей мальчика ко мне, а по сути дела и к существующей власти, так как я был её носителем.