Спящее царство и золотой рожок - страница 5

На их кожаных нагрудниках, наплечниках и на рогатых шлемах плясали отблески костров. И такое же жгучее пламя горело в их глазах. Оно было готово не щадить никого и ничего, как тот огонь, что сжигал крышу дома Василия, пока его не погасил Матвейка своими голыми руками.

Славный царь Гордиан правил в Тридевятом царстве уже многие годы. И все эти годы в его царстве было тихо и мирно.

Вся старая гвардия – та, что плавала с ним за море-океан к дальним берегам островов Благоденствия[2], – была распущена. А новых рекрутов не набирали, потому что воевать было не с кем. И вдруг – такая напасть! Откуда они взялись – эти козлорги? Никто толком не знал.

Давно, очень давно прогнал этот дикий народ из хакимских степей татайский император, а точнее его войско во главе с доблестным полководцем Хэй Лю. И поселились козлорги к югу от Свейнландского королевства в дремучих лесах и затаились там до времени.

И вот теперь они вышли из этих дремучих лесов, покорили северные племена даннов и нордов, в жестокой битве разбили войско свейнландского короля Густава и остановились на границе Тридевятого царства, намереваясь завоевать и его, а затем и Радостную страну и конечно же татайское государство, которое король Эрхард ненавидел особенно сильно.

Но пока его войско стояло на границе Тридевятого царства. Король Эрхард медлил. Чего он ждал? Этого он и сам не мог объяснить.

А тем временем гонцы царя Гордиана несли страшную весть по городам и деревням Тридевятого царства. Они скакали почти без остановок по размытым от дождя дорогам, кутаясь от сырости и холода в длинные плащи.

С их приездом жизнь в деревнях закипала словно варево в котле. Но с отъездом гонцов всё снова затихало и становилось похожим на изрытую дождём грязь в деревенских дворах.

«Ну почему именно я должен идти на службу к царю Гордиану?» – думал к примеру Василий. – «Я и так служил ему когда-то верой и правдой. Пусть теперь другие послужат. И вообще – моя хата с краю»

И Гаврила думал примерно также, хотя его хата была не на краю деревни, а в самой её середине. Разве что – избы все стояли в ряд, так что если поглядеть сбоку, так все они были с краю. По крайней мере все мужики решили также, как и Василий: «Моя хата с краю, я ничего не знаю!» И сами не пошли воевать и детей своих не пустили. Да те и сами-то не очень стремились жизнью рисковать и с ленивым счастьем расставаться.