Череду утренних дел, таких привычных и все равно суетливых,
прервал звонок в дверь. Алла Николаевна к этому времени уже
высушила и уложила волосы, надела серые брюки, алую водолазку и
серый жакет с одной крупной пуговицей, даже глаза «нарисовать»
успела, только губы не накрасила, собираясь сначала
позавтракать.
На пороге обнаружился Борис. В новой спортивной куртке,
подчеркивающей выпирающий животик, в куцых джинсах с отворотами и в
молодежно-сложной кожаной кепке с глупой пимпочкой на макушке. У
женщины неосознанно поднялись брови: «Боже, и этот человек требовал
футболку на три размера больше, чтобы не подчеркивать свою
«солидность»? Это он всегда с ее мягкой подачи выбирал удлиненные
куртки, придающие силуэту должную мужественность? А головные уборы!
Зимняя шапка выбиралась как самолет. Надежная, дорогая непременно
серая, под цвет глаз. И вдруг такое убожество…
Тем не менее, блюдя вежливость, Алла молча посторонилась. Борис
вошел, оглядел коридор, не заметил никаких изменений, хмыкнул,
прошел дальше, и тут его взгляд уткнулся в чемоданы. Нет этим
потрепанным свидетелям их отпусков он бы не поверил, но рядом на
стуле красовалась знакомая «тревожная» сумка. Потертая, но все еще
крепкая. Традиционно к ее длинной ручке был привязан алый шарфик -
«маячок», по которому Алла Николаевна находила свою поклажу в любом
поезде или самолете.
— Так ты серьезно? – сиплым голосом спросил он.
— Серьезно, — подтвердила женщина, чувствуя, как где-то в горле
бьется сердце.
Помявшись в прихожей, Борис все же разулся и полез в шкаф,
собирая какие-то майки, галстуки, бумаги… Теперь муж казался Алле
Николаевне нелепым и чуждым элементом. Нелегко воспринимать
человека, с которым прожила двадцать с лишним лет как постороннего.
И все равно — не свой. Отвернувшись от Бориса, Алла прошла в кухню,
отчего-то ей было противно находиться с ним рядом. Глоток чая,
аромат прекрасных белых цветов, маленький кусочек хлеба, такого
остро-запашистого этим утром... Покой обволакивал ее, успокаивая
сердцебиение, даря привычное равновесие. Захотелось уехать.
Очутиться как можно дальше от привычных стен. От этого
сладко-липкого незнакомого одеколона, от пыхтения за спиной, от
суетливой попытки спрятать вину за нарочитой бодростью и
«успешностью».
— Уеду. Сегодня, — сказала женщина вслух и улыбнулась.