Не сработало. Уже в ванной слёзы сами потекли по щекам, нос
некрасиво распух, а тихие всхлипы перешли в судорожные рыдания.
Осев на пушистый коврик и прислонив голову к холодному фаянсу
раковины, женщина рыдала, выдавливая из себя душившие её боль и
страх. Как же это — остаться одной? В ее возрасте? Уже не двадцать.
И даже не тридцать. Кто же будет рядом, когда перестанут носить
ноги, когда окончательно подведут глаза? У детей своя жизнь, им
надо идти вперед и строить свои гнезда, они не виноваты, что ее дом
внезапно опустел!
Нарыдавшись, Алла Николаевна умылась и, мысленно плюнув на
письмо, пошла на кухню за вином!
Она и так представляла, что там написано. Наверное, к этому
давно все шло. Двадцать лет брака. Дети выросли, ее родители
ушли в иной мир. Не стало тоненькой девочки, восторженно
заглядывающей в рот высокому крепкому парню. Появилась озабоченная
ежедневной рутиной женщина, выбирающая диван и книжку или корзинку
с вязанием вместо отвязной тусовки или шумного застолья. Да и Борис
изменился: отяжелел, стал капризным, привык называть ее «мать»,
исключая понятие «желанная женщина».
Вино нашлось — белое, холодное, немного терпкое, отдающее
виноградом и смородиной. На нижней полке холодильника притулился
сыр, а в ящике для овощей — банан. Привычка делать все четко и
аккуратно сработала и сейчас: несмотря на падающие из глаз соленые
капли, женщина быстро нарезала и красиво разложила все, что нашла,
а потом, прихватив бокал и тарелку, отправилась в
спальню.
Дааа, Борис всегда ворчал, когда она позволяла себе прихватить
кружку какао к ноутбуку, а теперь она растянется на кровати и будет
пить пузырящееся вино, откусывать крохотными кусочками сыр и
вспоминать то хорошее, что у них было. Она не позволит ему
растоптать ее юность. Ведь было хорошее! Много! Всхлипнув, Алла
промокнула глаза салфеткой и сделала большой глоток.
Сходили с ума, не спали ночами, целуясь до синяков. Бегали на
единственную в городе смотровую площадку встречать рассвет, и он
грел ее ладони своим дыханием. А сапоги! Потрясающие синие сапоги
на тоненьких шпильках! Она увидела такие на витрине и замерла,
очарованная их невероятной красотой. Он тогда только хмыкнул,
пропал на две недели, а потом привел ее в магазин, и они купили те
самые сказочные сапоги… Оказывается, он подрабатывал после учебы,
чтобы порадовать ее! И ничего, что она потом четыре года проходила
в тех самых сапогах, стоптав звонкие каблучки до самой подошвы.
Было же! Слезы вновь хлынули, застилая свет настольной
лампы.