"Твою ж некротическую голову, да под молот света!" — мысленно
завопил, подскочив на месте.
Что странно, тело перестало складываться, будто бы куча хлама.
Наверное, тому причиной хрустнувшая шея. Как там механики-дворфы
говорили, налаживая хитрые приблуды и ремонтируя технику на паровом
двигателе?
"Да хрен его знает, работает и ладно".
Насколько помню, после смерти человек быстро начинает дубеть.
Что-то там завязанное на охлаждение крови и Свет их знает, что ещё.
Кто бы знал, что ярость берсерка помогает преодолеть это потешное
препятствие.
Оглядевшись, понял что нахожусь в темнице. Надеюсь, это не
религиозные фанатики, которых я знаю. Доводилось бродить по их
казематам, после того, как отбили у них небольшое поселение.
Столько выдумки, сколько они потратили на пытки, хватило бы на
десяток гениальных полководцев.
Мана — штука хорошая, полезная, но чертовски утомительная. Я так
не уставал после суточного перехода, с периодическими рубками
всякой нечисти или дурных голов. А тут, какие-то десять минут и у
меня не осталось никаких сил.
Положил голову на солому, чувствуя жуткую сонливость. Вдруг
обнаружил, что она не такая уж и вонючая. Не прошло и минуты, как я
забылся сном. Проснулся от совсем не дружелюбного окрика.
— Подъём, канальи! Ужин подан, свинтусы!
Я не стал поднимать голову, лишь приоткрыл глаза и посмотрел на
уходящего мужика с уже не маленьким брюшком.
Забавно, меня, прославленного воина посмел оскорбить какой-то
жалкий надзиратель. Впрочем, к чёрту сантименты, я не выскажу
своего негодования, не стану размышлять, как легко мог бы сделать
ему грубейшее физическое замечание. Нет. Я буду копить ярость, ведь
она для меня — топливо, как мана для мага. Я буду терпеливо
собирать и оберегать свою злость. И когда придёт время... будет
весело, по крайней мере мне.
— Ты сможешь принести еду? — спросил сокамерник. — Извини, но
как ты помнишь, я не смогу с этим справиться самостоятельно.
Покопавшись в памяти, вспомнил, как прежний владелец тела
выручал сокамерника. Двумя неделями ранее ему переломали ноги за
попытку бежать. А ведь он не предложил прежнему владельцу тела,
сокамернику, уходить вдвоём.
— Да, конечно, — отвечая ему, поднимаясь на ноги, — нет
проблем.
Когда я поставил одну миску с грязным месивом перед
сокамерником, и уже сел, примеряясь к тому, чтобы влить в себя эту
мерзость, тот заговорил: