Даня не успокаивался всю дорогу до станции.
Командор
вышагивал впереди смурной и решительный. Мы едва за ним поспевали. И на
благодарности Дани отвечал только: «Пожалуйста…»
Зато,
когда мы добрались до командного яруса на личном лифте Асхана, сынишка неожиданно
уточнил:
–
А вы теперь женитесь на маме и станете моим папой?
Командор
остановился, потемнел лицом. Я его еще никогда таким не видела. Взгляд мечется,
кулаки сжаты, губы вытянулись в жесткую, горькую линию. Казалось, у него кто-то
умер, причем, кто-то очень родной и близкий. Вот уж не ожидала, что решение не
вынуждать меня стать его женой далось командору настолько нелегко. Я вообще не
ожидала от него подобных эмоций в свою сторону…
Да,
мы друг другу нравились, нас тянуло друг к другу, кто ж спорит…
Однако
сейчас чудилось – со стороны Асхана все было гораздо серьезней, чем мне
думалось. Просто он не подавал виду…
И
его поступок в зале аукциона диктовался не только внутренним благородством,
желанием во что бы то ни стало спасти нас с Даней от отвратительного наа-тла Ли
Сорна…
Да-а-а…
Вот тебе и Бессердечный…
Командор
выдохнул, потер виски привычным жестом и посмотрел на Даню.
–
Я не стал жениться на твоей маме. Она этого не хочет. А я не желаю идти против
ее воли. Вы будете тут. Пока не придет время вам жить самостоятельно и
автономно.
Про
невесту и полтора года он умолчал, и я решила тоже не форсировать откровения.
Даня
посмотрел на меня, на рамийца и неожиданно выдал:
–
А жаль… Вы очень мне нравитесь, дядя Асхан. Вы хороший…
Командор
сглотнул несколько раз, поиграл желваками и поджал губы. Сейчас на его лице
мелькнуло странное выражение: такое бывает у обиженного мальчика. Но тотчас
сменилось каменной миной.
–
Спасибо, малыш…
Асхан
потрепал моего сына по голове и подозвал какого-то рамийца, что строил воинов
неподалеку и отдавал приказания. Тот моментально подскочил к нам, взял под
козырек.
Теперь
я видела разницу между Асханом и другими рамийцами гораздо более отчетливо.
Было что-то такое в его чертах, в его гармоничной внешности, даже в жестах, что
делало его более благородным, вельможным. Но при этом командор не терял
мужественности, скорее наоборот, эта аристократичность подчеркивала варварские
черты внешности Асхана.
На груди у подоспевшего к нам рамийца
красовался знак солнца с семью внутренними и девятью внешними лучами. В его
центре обнаружились четыре загогулины, перекрещенных между собой в причудливый
узор.