Итак, три недели назад Аяна поцеловала его. Прижала к облупившейся стене заброшенного особняка, где он жил вот уже больше шести лет. Её руки были уверенными, а губы нежными и желанными… И Надир предположил, что это какой-то трюк.
Когда Аяна хриплым голосом прошептала в его опухшие от поцелуев губы, что любит его, Надир разозлился. Он назвал чародейку лгуньей, насмехался над тем, что она не более чем одержимая ведьма, которая никогда не сможет отвечать ни за свои поступки, ни за свои слова. Он сказал Аяне, что ей нельзя доверять, что Надир никогда не будет точно знать, говорит ли с ним Аяна или дух Свободы, который она приняла в своё тело, и который с годами всё больше проникал в её собственную личность, перемешивался с ней. Он сказал, что ему надоело быть игрушкой в руках жаждущих власти магов.
Надир видел перемену в глазах Аяны, видел, как на мгновение поколебалась её решимость.
И именно тогда Аяна сказала ему, что докажет, что она куда больше, чем «одержимая ведьма».
«Если для того, чтобы снова стать целой, и чтобы ты почувствовал ко мне то, что я чувствую к тебе, придётся отправить Свободу домой, где ей самое место, я это сделаю».
«Докажи это или никогда больше не прикасайся ко мне».
Надир мерил шагами комнату Кассандры. Аяна жила и дышала свободой магов. Сколько раз они спорили об этом за годы своего знакомства? Сколько раз она спорила со всеми ними? Надир отказывался верить, что Аяна сделает что-то подобное, пожертвует чем-то настолько важным ради него. Люди так не поступают, кричал весь его опыт.
Голос Соколицы вывел его из задумчивости.
- Так она не сказала тебе, как собиралась это сделать? Просто что… сделает это?
Остановившись рядом с кроватью Кассандры, чтобы взглянуть на чародейку, Надир покачал головой.
- Нет. Я думал, она просто говорит мне то, что я хотел услышать. Я сомневаюсь, что понял бы её объяснения, даже если бы потрудился спросить.
Он наблюдал, как медленно вздымается и опускается грудь колдуньи, за тем, как её лицо расслаблено во сне, губы слегка приоткрылись, морщинки на лбу разгладились… Она выглядела намного моложе, когда спала, груз того, кем она стала за последние годы, и того, что она сделала за это время, ушёл. Аяна смотрела на себя в зеркало? Видела ли она, как сильно постарела за несколько коротких лет? Какие следы оставила на её лице напряжённая и опасная жизнь отступницы?