Молодой человек отхлебнул сладкого шербета из золотого кувшина,
стоявшего на столике из черепахового дерева, и забросил в рот
горсть сладких фиников. На миг он замер, подперев щеку рукой, потом
схватил тонкий калам и, обмакнув его в серебряную чернильницу
принялся выводить на листе китайской бумаги изящные знаки арабского
письма. Закончив с этим, юноша выпрямился, держа перед собой лист
на вытянутой руке, и гордо продекламировал:
— Кто рожден в красоте счастья лик созерцать,
Тому мир будет множеством граней мерцать —
Украшает шитьем для красавицы платье
И умеет изнанку душой понимать!
— Мудро сказано, мой господин, — раздался негромкий голос от
дверей. Обернувшись, юноша увидел в дверях высокого мужчину средних
лет, с окладистой черной бородой, обрамлявшей худое лицо. Вошедший
носил темно-синий халат и чалму, украшенные золотом и драгоценными
камнями, хоть и куда скромнее, чем у молодого человека.
— А, это ты, Джафар, — слегка смущенно сказал юноша, — да, вот
пришло на ум только что.
— Как всегда прекрасно, — великий визирь Джафар аль-Бармаки
слегка склонил голову, — я прошу простить, что отрываю повелителя
правоверных от высокого искусства стихосложения, но эти двое...они
ждут уже давно.
— Ах да, — юноша, словно спохватившись, ударил себя по лбу, — я
и забыл, что назначил аудиенцию на сегодня. Ну, раз ждут, то пусть
заходят..
Великий визирь еще раз поклонился и выскользнул за дверь, тогда
как Ибрахим ибн аль-Хади, халиф и повелитель всех правоверных,
откинулся обратно на подушки. Украдкой оглянувшись по сторонам, он
сдвинул одну из панелей на подлокотнике дивана и достал из
открывшейся ему потайной ниши изящный графин из темно-зеленого
стекла, — и сделал большой глоток. Он едва успел поставить кувшин
обратно, когда Джафар вернулся в сопровождении еще двух человек.
Первый был, несомненно, чистокровным арабом — худой жилистый
мужчина, лет сорока, в белом бедуинском бурнусе, перехваченным
черным поясом и зеленой куфии, прикрывавшей голову. Второй же, куда
моложе своего спутника, имел относительно светлую кожу, каштановые
волосы и живые карие глаза, с любопытством озиравшие комнату отдыха
халифа. Он носил узкую тунику из голубой ткани и с золотой каймой
по подолу, а поверх нее — роскошный багряный плащ, также расшитый
золотом. Пальцы его украшали золотые перстни, с рубином, гранатом и
изумрудом.