— Хорошего дня, госпожа. И вам, юная леди! — сказал, улыбаясь,
Адам и спешно зашагал по блестящему мраморному полу навстречу
обширной группе молодых людей, появившейся у восточного входа в
Белый зал.
Пиа вернулась к предмету своего интереса. Ох, как же тут
необычно и здорово! Изольда заметила увлеченность внучки и
проследила за направлением ее изучающего взгляда. Вздохнула.
Понимающе и как-то печально закивала головой.
Вдоль стены зала растянулась энерговитрина с манекенами,
похожими на восковых, но подрагивающими и часто мерцающими, что
делало их эфемерными, призрачными, словно они стремились прорваться
из далекого прошлого, но их скорбные лица говорили о том, что они
застряли в нем навсегда.
— Эта энерговитрина посвящена бедности, Пиа, — с чувством
отрешенной грусти сказала Изольда.
— Бедности?
Пиа смотрела на призрачных нищих с протянутой рукой, на группы
людей, в скорбном порыве пытающихся сгрести в кучу какие-то свои
пожитки, на чумазых детей — видимо ее ровесников. Энергетические
манекены тянулись вдоль стены длинной, симметричной композицией,
словно ее создатель нашел способ устранить противоречие между
тщетностью бытия и величием.
— Сложно поверить, но было время, когда люди буквально боролись
за выживание. Не все, но все же очень и очень многие были вынуждены
идти на огромные жертвы ради достойной жизни, своей и своих детей.
А некоторым не удавалось и этого. Некоторые были так придавлены
обстоятельствами, что должны были искать средства для себя и детей,
теряя всякое достоинство, и даже теряя сам человеческий облик.
Перед тобой примеры того, как это было когда-то очень-очень давно.
Как видишь, страх и отчаяние исказили лица бедняков. Страх и
отчаяние.
Не отрывая завороженного взгляда от мерцающей энерговитрины, Пиа
подошла ближе, почти вплотную. На ее лице пролегли бирюзовые
отсветы. Она смотрела на мальчика лет десяти. Измазанного грязью,
полунагого, тощего, с торчащими ребрами. Но не жалкий вид этого
застывшего во времени слепка человеческой грубости поразил ее
больше всего. Ее поразило то, что при всем беспросветном ужасе
своего существования этот мальчик улыбался. Видимо, его что-то
рассмешило, или же его вниманием завладело какое-нибудь причудливое
насекомое, которое осталось за кадром вечности. Изольда подошла к
внучке и прижала ее к себе. По щекам Пии катились слезы.