Последний аргумент произвёл неожиданный эффект: маг сказал, что выделит мне
стражника в провожатые. Что я, дурочка, что ли, от стражника отказываться? Но
сказала, что всё равно буду уходить раньше. А если чудище или волк, кто его разберёт,
был не один? Стражников-то, наверное, в городской страже тоже не бесконечно.
Опять же, ещё неизвестно, будет ли этот стражник вообще.
На табличке я написала новый временный график работы. Подрёмывая в
промежутках между покупателями, которые как назло пёрли как никогда, осень на
дворе, я доработала до двух. Дошла до городских ворот, и там оказалось, что
стражник всё же будет. Мне достался долговязый гнусавый мужик, который всю
дорогу шмыгал носом и рассказывал, какой он о-го-го у своей супруги. У калитки моего
дома он наконец разродился главным:
- Сударыня Майя, божет, чайком побалуемся? – прогундосил он и подмигнул.
Каплями в нос ему нужно баловаться, а не чайком!
- Сударь Томаш, я бы с удовольствием, - поделилась я доверительным тоном, -
но должна признаться: место это уж больно проклятое. Кто тут чайку попьёт, так
непременно всякий интерес до женского полу теряет.
- Ко всему женскому полу, кроме вас? – понимающе покивал он головой.
- Ко всему женскому полу вообще, - зловеще припечатала я.
- Ну так можно без чая, - намекнул настойчивый Томаш, снова шмыгнув, и
качнул головой в сторону дома. Дескать, ну давай по-быстрому, меня жена дома
ждёт. Хватай такое добро сопливое, пока дают.
- Да, сударь Томаш, лучше без чая, - я развернула его лицом к городу и
легонько толкнула в спину.
У меня своих сопливых целые полати. Если они живые. То есть он. А если не
живой, то стражник уж совсем некстати будет.
Сударь Томаш, что-то бормоча под нос о неблагодарных бабах, поплёлся
восвояси. Придёт ко мне за каплями от насморка, добавлю туда слабительного.
И магу пожалуюсь.
Ишь ты, сокровище какое! Не удивлюсь, если при такой страсти к чаепитиям у
него не только из носа, но и из тилимбоньки капает. Про эту сторону взрослой
жизни дед Матей мне тоже рассказывал.
Дома было тепло и шумно. Найдёныш кашлял, как не из себя, пыхал жаром
сильнее, чем печка, но в себя не пришёл. Ступни отекли, ладони тоже с трудом
вмещались в лубки. Вот не было мне печали! Лучше б порося купила.
Я выпустила живность погулять, раз уж раньше вернулась, и солнышко пока греет.
Зорька козлила, как придурошная. Видать, вошла в охоту. Нужно бы к козлу сводить,
а тут этот болезный... Вернулась в дом и убила на этого не убиваемого целый
день до самого вечера. Жар не сбивался, найдёныш снова стал бредить и
размахивать руками, кашель усиливался… В общем, я думала, что теперь уж точно
конец. Однако когда я утром вернулась после дойки со свежим молоком и полезла
на полати поить тело и проверить, живое ли оно, обнаружилось, что оно не только
живое, но ещё и разговаривает.