- Это в мирное время, как ты
говоришь, можно пройти несколько километров, - охладил пыл пацана
старшина. – А на войне даже километр пройти практически невозможно.
Тебе же придётся идти не по нашим тылам, а днём по прифронтовой
зоне. Просто так шаблаться здесь не полагается. Это значит, что
любой дозорный, часовой или патруль может тебя подстрелить. Откуда
они знают, кто ты такой есть? Если не подстрелят, то задержат и
сдадут особистам. И будешь долго рассказывать НКВДешникам, кто ты
такой и какого хера тут делаешь. Объясняй потом дознавателям, что
за дивный замысел тебя осенил слоняться по переднему краю. Там в
пыточной такие спецы работают, что расскажешь им даже то, чего не
знаешь. Давай, лучше мы тебя завтра сдадим в медсанбат, типа нашли
контуженого пацана. И поедешь в тыл... на лечение.
- Не, старшина, - отказался Димка от
бесплатного лечения. – Никак мне в тыл нельзя. Да и не доеду я
никуда, ведь до пяти часов завтрашнего утра у меня в эту локацию
командировка... а потом вознесусь, ага. Поэтому пойду я «налево»
разведгруппу мочить. Не боись, пойду тихо, как мышка в тапочках.
Авось не заметят. Натворю делов и залягу в тину: я не я и лошадь не
моя.
Старшина понял, что с психом,
обладающим мистическими способностями бесполезно спорить. Если ему
втемяшилось что-то в голову, то так и сделает. Пойти-то он, бляха,
пойдёт в одиночку, вот только его обязательно поймают наши бойцы из
другого подразделения. И хорошо, если сразу не прибьют.
- А когда тебя поймают, что станешь
говорить? – спросил старшина.
- Молчать буду, как партизан. Скажу,
что с психдома сбежал и ничего не помню. Сам, типа, себя не
узнаю.
- Ну, тогда, - засуетился старшина. –
Держи свои документы, что мы у тебя нашли, когда ты от контузии
отходил. – Может и помогут, когда поймают тебя. Агась.
Старшина достал из планшета и сунул
Димке его грязненькую тетрадку с некоторыми документами. При этом
Дубинин старательно отводил от Димки глаза. Собственно, кто я ему?
Да и некогда подтирать сопли всяким взбалмошным психам, тут дел
слишком много. А так, может этот Димка и выживет, если наши его
поймают и сразу не прихлопнут. Дубинин не возьмёт грех на свою
душу, сдавая подозрительного пацана. А так всем хорошо: ушёл и
ушёл. Как пришёл, так и ушёл. Мы его не видели, и знать не знаем. И
вообще, если неделю ещё удастся пожить, то это уже свершится чудо.
Потом и спрашивать о Димке не с кого станет.