От таких приставучих мыслей хотелось утонуть в
депрессивной слезливости и захныкать, как хнычет маленькая
девчонка: страшно до ужаса, до помутнения сознания. Но лить слёзы,
как барышня, Димка постеснялся. Как-то неудобно получится перед
соседом по палате, которого сегодня привезли после операции и
подселили в палату к пацану. Сосед – сухонький старичок, которому
на вид точно стукнуло далеко за девяносто, вёл себя сдержано и не
ныл после операции, хотя вид имел бледный. Да уж, время деда
доедает нещадно. До знакомства с этим дедом Димка считал, что после
пятидесяти лет жизни нет, а после шестидесяти лет практически все
люди впадают в маразм, кто до этих преклонных годов, конечно,
доживает. Его теорию о маразме на практике опровергал этот дедок
совсем преклонных годов, но сохранивший бодрость духа и ясность
мышления. Видно, что этому пенсионеру после операции очень больно и
неприятно, но он терпел, рассуждал здраво и даже подбадривал Димку.
Как перед таким стойким дедом распускать нюни? Особо дед не
досаждал парню, даже когда спал, то здорово не храпел, да и спал он
редко: что-то постоянно чиркал в своём большом блокноте и возился с
каким-то допотопным ноутбуком. Продвинутый дед попался. Вот Димка о
своём телефоне вообще не вспоминал, так как боялся, что ему
позвонят друзья, а мамка сама каждый день приходит в больницу.
Телефон, наверное, так и валяется где-то дома. О чём надо говорить
с друзьями и подружками? Разговора с друзьями Димка боялся до
усёра, ведь тогда придётся признаваться, что он конченый инвалид. А
кому нужны инвалиды? Только самим себе и мамке с папкой. Нет,
друзья пока подождут, а я лучше вздремну, а то слабость
подкатила.
На второй день совместного
проживания с чужим дедом в одной палате Димка заметил странность,
которая его здорово выводила из себя. Нет, дед его не выводил из
себя – дед мужик хороший, хоть и доходяга, а вот обитатели соседних
больничных палат его здорово нервировали своей дурацкой болтовнёй,
стонами и кряхтением. Какой рукожоп делал стены в этой больнице,
что слышимость абсолютная? Не дают другие больные Димке забыться
сном: то болтают, то кряхтят, то, прости Господи, пердят. Хоть бы
говорили о чём-нибудь умном, а то своим ртом всякую фигню друг
другу вещают. Раньше Димка не замечал за людьми такой дури, а в
больнице заметил. Даже деду пожаловался. Вспомнил, как деда зовут и
пожаловался. Дед, когда вселялся в палату, вроде Денисом
Валерьевичем представился.