Ладно, шайтан с ним: всё равно толка
от Максика с гулькин хрен хоть во что его одень; его роль десятая -
постоять в сторонке, прикинувшись ветошью. Это у него должно
получиться, хоть в башне у Банана сквозная дыра и это не
лечится.
Дождик так и не собрался брызнуть:
стояла сушь, небо слегка заволокло тучками, что жуликов радовало.
Только порывы пронизывающего ветра и запах пыли портили всю
благостную картину. Увы, но алтайская погода переменчивая.
Прохладный воздух охлаждал разгорячённые тела жуликов до озноба.
Где-то рядом находилась помойка, и ветерок приносил от неё
отвратительный запах гнилых овощей вперемешку с запахом всякой
больничной дряни. Эти запахи людям не нравились, зато нравились
всяким микки-маусам и прочим хвостатым разносчикам геморрагической
лихорадки, а может чего и похуже.
Если Максимка никак не готовился к
миссии, кроме облачения в тёмную одежду, то Никита готовился
тщательно, потому что в воровском деле чувствовал себя
довольно прошаренным типом. На ноги он обул мягкие туфли, а
сам облачился в спортивные штаны и футболку. На плече Никиты висела
холщовая сумка с гвоздодёром, отвёрткой, стеклорезом, перчатками,
фонариком и скомканным белым халатом. Всё, что находится в сумке,
он продемонстрировал Максику, раз уж обещал тому преподать
мастер-класс в воровском ремесле.
Имелась у Никиты опаска, что персонал
больнички прикроет окно, вот тогда придётся нагло действовать
стеклорезом. Однако, всё благоприятствовало жуликам и окно никто из
персонала не удосужился прикрыть. Это радовало. Радовало и то, что
в больничном дворе в это время суток не наблюдалось хождение
излишне любопытных людишек или особей, предпочитающих ночью пить
спиртные напитки во дворе больницы. Проходной двор, а не территория
приличного заведения. Но это и хорошо для крутых пацанов не знающих
закона.
- И чего ждать? – сказал Никита,
натягивая на пальцы перчатки. Максик стоял и с восхищением смотрел
на старшего товарища. – Укройся здесь в кустиках, а я пошёл. Если
чё пой матерные частушки.
- Какие частушки? – пискнул
Максик.
- Да никакие, - зашипел на него
Никита. – Шучу я. Если чё, то линяй отсюда молча без частушек. Всё!
Я пошёл.
С этими словами Никита выбрался из
глубокой тени, создаваемой кустиками и деревцами, подошёл к зданию
больницы и, подпрыгнув, уцепился за нижнюю перекладину пожарной
лестницы. Мысленно он напевал: «Раз пошли на дело я и Максимович».
Вот только Никите за несколько секунд до подъёма по лестнице
испортила настроение мелкая неприятность в виде попадания его левой
ноги в лужу, расположившуюся рядом с помойкой. Днём на поверхности
грязной воды красовалась масляная плёнка с радужными разводами, а
ночью лужа коварно подстерегала зазевавшихся людей. Испачкать обувь
человеку – главная цель никогда не высыхающей лужи; ещё она
соревновалась с помойкой у кого из них отвратительней запах. Максим
заметил этот незначительный конфуз товарища и его мозг вдруг
вспомнил слово «ляга», то есть по словеснику Далю – это
«непросышная лужа». Какие-то знания в мозгах Максимки ещё
оставались.