Антон всё ждал звонка, но… никто так и не позвонил. Скорее
всего, тот человек передал по инстанции однозначный отказ от
дальнейшего сотрудничества. Может быть дерзкий тон при разговоре и
вызовет ответную негативную волну, но молодому человеку сегодня не
хотелось об этом даже думать.
- «Слушай, братик. Лежу в горячей воде и понять не
могу - что такого мы сотворили с чаем? О всяком думала, но
ничего толкового в голову не приходит. Разве что, от чего
отца Михаила чуть кондрашка не хватила… Хотя... Этого не может
быть, потому что никто из живущих не сможет ни подтвердить, ни
отвергнуть результат. Только вот откуда сам Михаил однозначно
поверил и решил без всяких анализов, что это именно ТО, о чём он
подумал? Становится вдвойне непонятно. Ведь сам говорил, что не
видел и не слышал о подобном, тем более о полученном результате,
так? И вновь возращаюсь к вопросу – отчего такая неадекватная
реакция?»
- «Не знаю, сестрёнка», - Антон валялся на кровати с
закрытми глазами, сам анализируя в этот момент всё, что с ними
произошло за день. Как им удалось пристроиться к туристической
группе и пройти с экскурсией по Константиновскому дворцу. Как
погуляли по Петродворцу. Конечно, не лето, и фонтаны не работали,
но красоты впечатляли. Вспомнил с улыбкой и кафешку, в которой к
Арине воспылал чувствами местный хозяин кавказской национальности,
и как девушка скорчила ТАКУЮ рожицу, что абрек отшатнулся,
мгновенно потеряв всяческий интерес, а Антон, выйдя на улицу, ещё
несколько минут не мог успоиться от хохота. Но, конечно же,
разговор с монахом завладел его мыслями. И тут мысль сестры,
которая находилась явно в раздрае…
- «Мне показалось, что старик что-то знает, но не имеет
возможности сказать. То ли запрет какой, то ли вообще табу. В
голову к нему не пытался проникнуть – тот сам ментал, да и блок у
него стоит непробиваемый. Почувствовал, что не он сам его ставил,
кто-то другой. Хотя следов нашего «деда» не ощутил. Кажется, что
Михаил знает слишком много, отчего, скорее всего, и ушёл в
монастырь. Кстати. И он к нам в головы не залезал – заметил бы
сразу. Мы были с ним откровенны, вот и держались все как
воспитанные люди. Между прочим. Сколько у него пробыли? Часа три? И
за это время, если заметила, он нам так ничего и не рассказал,
ссылаясь на всяческие запреты и нежелание вспоминать былое. Но нас
при этом раскрутил на все сто…»