- Это моя бывшая жена. Развелись в прошлом году. Нужно было встретиться, кое-что обсудить.
- Оу… - это все, на что меня хватает. Почему-то я думала, такие, как Бродский, не женятся в принципе. - Почему расстались?
- Правда, хочешь знать? - вздергивает он бровь. Я тушуюсь, ответить не успеваю. - Ей нужен был влюбленный рыцарь в сияющих доспехах, я оказался далек от идеала.
- Зачем тогда было выходить замуж?
- Потому что вы, женщины, таковы, - он улыбается. - Вас хлебом не корми, дай только кого-нибудь спасти. Даже если никто не хочет, чтобы его спасали.
Ну ясно. Она мечтала его исправить, а ему все это нафиг не надо. Ему нравится девиц на стол сажать и…
Бродский заказывает мне капучино, пока я размышляю о его браке.
- Я не буду, - шиплю в ответ, когда официант отходит. - Я вам документ привезла, и мне надо ехать работать.
- Расслабься, Бэмби. Я твой директор и разрешаю начать рабочий день позже.
Пялюсь на него и снова брякаю ни к месту:
- Вы жене изменяли?
Бродский невозмутимо дергает бровью.
- Я не клялся ей в верности. Изначально дал понять, какими будут наши отношения в браке.
Вот теперь я удивлена.
- И она согласилась?
- Как видишь. Даже пять лет вытерпела. Потом свалила от меня к татуированному барабанщику из известной группы.
- Вы переживаете по этому поводу? - не удерживаюсь от вопроса. По тону Бродского совсем не понять, как он относится к тому, что говорит. Мужчина смеется.
- Похоже, что я переживаю, Бэмби?
Передо мной ставят чашку капучино. Поблагодарив, делаю глоток, а когда облизываю с губ пену, ловлю на них взгляд Бродского.
- Ты красивая девочка, в курсе? - интересуется он, перегибаясь вперед и опираясь на локти.
Тон голоса становится ниже, и я моментально чувствую странное томление в теле. Тревожный звоночек - от такого томления до временного умопомешательства, при котором Бродский сажает меня на стол, не так уж далеко.
- Приму за комплимент, - отвечаю нейтрально, он только шире улыбается.
- Почему ты работаешь на двух работах?
Этот вопрос на мгновенье переносит меня домой: душно, темно, запах алкоголя, крики матери… Тоска наваливается, убирая из уголков губ улыбку, взгляд тускнеет. Я чувствую, как я словно сама тускнею вся изнутри.
Разве должен дом у человека ассоциироваться вот с этим? Разве не должен быть он светлым местом, куда тянет, где любят, где хорошо и уютно?