— Тебе надо сочинить байку про нее и про насилие над твоим братом. Если они спустят на тормозах, идти в прессу.
Слушаю, вроде смысл слов понимаю, но волнует другое.
— Зачем ты мне это говоришь? Почему хочешь помочь?
— Ну, — он заправляет длинную прядь непонятного цвета за ухо. – Я думал, ты как все. Ждешь богатого папика…
«И он туда же», — думаю зло.
— И что тебя натолкнуло на эту мысль?
— Ну ты в зеркало себя давно видела?
— В отличие от тебя, смотрюсь каждый день, — огрызаюсь, смотря на его сальные патлы, а потом примерно прикидываю, сколько мы уже проехали, и станет ли водитель поворачивать назад.
Этот патлатый прав, надо идти и трезвонить о беззаконии, но все это я буду делать, когда брат будет рядом со мной.
Поэтому, повинуясь безумной идее, я резко хватаюсь за живот и оглушительно кричу.
Пазик ведет в сторону, а водитель, тормознув на обочине, орет, брюзжа и выпучивая глаза.
— Совсем одурела?! Че ты орешь?!
— Спазм... – говорю, выдавливая слезы и продолжая держаться за живот.
— Какой еще сарказм?
— Спазм! Больно мне! В туалет надо!
— Так вали уже… Еще не хватало мне салон загадить…
Салон, надо же…
Выхожу и, сгибаясь, бегу в лесок.
А большего и не требовалось. Засев за кустами, я жду, когда водитель перестанет ждать и уедет. Потому что меньше всего его волнует мое благополучие.
Через семь минут, как по расписанию, машина газует, а я преспокойно выхожу на дорогу. И застываю, заметив патлатого.
— Тебе чего? Только не говори, что у тебя тоже сарказм?
— У меня жизнь дерьмо, а у вас с пацаном есть благодетель. Так что мне очень хочется, чтобы золотым дождем полило и меня.
Вот же наглый придурок. Знал бы Митя, зачем он с ним возится.
— Даже если, как ты утверждаешь, — говорю я, подтягивая лямку рюкзака. – У нас есть благодетель. То зачем мне ты?
— А без меня ты Митьку не вытащишь. Или сдохнешь по дороге. Знаешь, что делают с одинокими красивыми девочками на дорогах? — поднимает он черные брови, а меня пробивает дрожь. Слышала я эти истории. – Рассказать?
— Не надо. Погнали. Надеюсь, ты хоть драться умеешь?
— Чего я только не умею, Саша на шоссе, ты еще влюбишься в меня.
— Скорее ад замерзнет, — фыркаю я, подстраиваясь под его широкий шаг.
4. Глава 3.
Зная, как часто Мирон шлялся вне приюта, ничего удивительного, что он знает все дырки в заборе.