— И твое первое задание подобрать мне женщину, что будет
стирать, убирать, домохозяйку вообщем. Без детей, достаточно
молодую для тяжелой работы.
Вот, опять глаза Кита блеснули. Это еще больше усилило
подозрение, кажется, скоро его ждет нечто интересное.
— Слушаюсь! — бойко отдав честь, Дакина, повернулся на каблуках,
собираясь уходить.
— Хотя подожди, — остановил его оклик Рома, юноша повернулся
обратно — Найди 3–4 кандидатуры, я сам выберу.
А вот теперь глаза Кита полыхали счастливым огнем, а значит он
попал в цель.
— Вас понял. В течение часа соберу их в клубе. Вы подойдете? Или
сюда привести.
— Клуб это то полуразвалившееся здание с большим балконом?
Хорошо, буду. Мне нужно получше узнать город.
— Буду рад вам все показать.
Ром кивнул, обозначив что разговор окончен. Дакина вышел, за ним
и Тит. Что ж, если все заговорщики такого же уровня ума, как и этот
мальчишка, раскрыть предателей будет даже чересчур легко. Накрыло
небольшое разочарование, он то уже настроился на сложную, много
ходовую игру. Но расслабляться не стоит.
– Здесь мои документы, дневники за последние 8 лет. Я не беру их
с собой, не хочу все это вспоминать, но может тебе мои заметки
пригодятся.
Панул чуть ли не с торжеством всучил Александру в руки стопку
тетрадей. В другое время капитан бы даже не подумал брать чьи-то
рыхлые бумаги из жирных, желеобразных рук. Но сейчас любая ниточка
была важна. Он принял папку и незаметно, с легкой небрежностью
кинул ее в угол деревянной скамьи, чье темное от времени сиденье
закрывала бахрома неустанного цвета.
Он даже обнял Патрици уже на платформе, не прижимая, брезгуя.
Тот понял и не обиделся. Прощание было простым и сухим. Немного
наставлений, пожеланий счастливого пути, телефон хорошего врача,
который Ром с трудом всучил дрожащей Адде, укутанной в серый платок
все с той же отвратной бахромой.
Только когда скрипнула колеса поезда, когда его серебряное
окончание исчезло в туннеле черных сосен, Александр вздохнул с
облегчением. С его груди упал камень, что начал давить его,
увидевшего старого друга расплюснувшейся бабой. Наверно, это было
сострадание. А может жалость. Вероятно наш капитан даже смог бы
дать название своей эмоции, если бы знал хоть чуть близко эти
чувства
Но это была минута. Сейчас другое рождало в нем интерес. Старший
сержант Дакина и его явное желание навязать ему, самому Рому,
спутницу-соглядатая. Возможно по типу той, что сейчас уехала вместе
с Панулом в Одессею. Работают по схеме, глупцы. Но их глупостью
можно воспользоваться.