Аннет тяжело поднялась.
– Володь, меня начинает злить твой безразлично-ироничный тон.
Сдаваться нельзя, – произнесла подруга, переставив ноги по
поверхности, которая даже не трескалась под её весом.
– Можешь наколдовать на меня лёгкость? Я попробую
осмотреться.
– По-моему тут и так, всё прекрасно видно, – произнес он и
загоготал, но остановил порыв и продолжил: – Конечно. Но в играх
это называется бафом, впрочем, какая теперь разница.
Став легче Аннет повернулась и уверенно куда-то направилась.
– Ан, у тебя ещё есть аура! – крикнул он отдаляющейся
фигуре.
Она на миг остановилась, видимо вспомнив про ауру, но промолчала
и зашагала дальше.
Сейчас, в броне джасхо, Аннет выглядела как космическая
десантница в поисках своего шаттла, который потеряла после
экстренной посадки на незнакомой планете. Приятная фантазия, вот
только никакого шатла нет, как и всего прочего.
Владимир выровнял голову и стал смотреть в жёлтое небо. Всё же,
это было необычное зрелище.
***
Прошли сутки. В новом глазурном мире было тихо, мирно и пусто,
даже частиц не было. Просто рай для медитаций и отшельничества.
Здесь была прохладная ночь и теплый день – в целом, лучше
кислотного мира или вечной зимы. Аннет где-то потерялась, и более
ничего не происходило.
Новизна от смены декораций быстро исчезала, и нерешённые вопросы
всё больше пробивались на поверхность. Постоянно листая прошлое и
вспоминая момент, где Аннет и он исчезли. Его воображение
подхватывало историю и рисовало то, как Саша пробила Сонласту
насквозь. Но теперь Владимир не сбегал от этого образа, а
вглядывался. В пустом жёлтом мире более ничего не оставалось.
– Сонласта была умной тёткой, хоть и дурачилась.
– Нет. Она дурачилась, потому что была сильной и могла себе
это позволить.
– Саша тоже была сильной.
– Яблочко от яблони....
– Да уж.
– …
Неожиданно, его внимание сместилось в далекое прошлое, Владимир
вспомнил отца. Сразу после глобальных изменений в стране пришёл
тяжёлый период времени для большинства граждан. Да, открылись новые
возможности, но возникшие проблемы с лихвой их перекрыли.
Отец тогда занял крупную сумму денег, решив купить дорогую
технику необходимую для его работы. Но его обманули, кинули. Он был
открытым и честным человеком и не ожидал обмана.
Картина лежащего в депрессии отца тогда отпечаталась в памяти.
Отец, символ опоры, выглядел разрушенным. Он пролежал так три дня,
было страшно.