Наполнив железную кружку получившимся напитком, и бросив три
кусочка сахара рафинада, пришлось поморщится. Натурального сахара
уже лет пятнадцать ведь не производят, вот она доля технологичного
мира пост апокалипсиса.
Ручка нагрелась и неприятно прижгла пальцы, от чего пришлось
отложить чай, а его место заняла рукописная книжица.
Дневник пятый. Запись вторая.
Вот уже два месяца как больничная палата отсекает меня от
активной жизни, из всех развлечений только телевизор, потому как
воспользоваться смартфоном или планшетом не позволяет гипс. Да же
эту запись в дневнике делает добрая уборщица под мою диктовку.
Врачи обещают освободить меня от мелового панциря буквально через
неделю.
Дневник пятый. Запись третья. (очень корявая в начале, но
сменяется на красивую в конце.)
Пальцы совсем не слушаются, тем более я пытаюсь писать левой
рукой, хотя всю жизнь писал правой. Авария практически полностью
разрушила правую кисть, врачи не нашли ни чего умнее как оттяпать
её. Вместо правой ладони теперь на вечно будет протез, к которому
ещё будет нужно привыкать. Хорошо хоть есть деньги что позволят
сделать его на заказ. Опять мне помогает с написанием этих строк
уборщица, точнее женщина согласившаяся взять на пару месяцев отпуск
и поработать личной сестрой - сиделкой. Она одна из немногих кто
реально заботится сейчас об моём здоровье, а выплачиваемая ей
временная зарплата просто способ сказать спасибо.
Как же больно осознавать, что корпорация, увидев результат
аварии, как буд то забыла про меня. Забыла про держателя её акций,
хорошо хоть дивиденды регулярно капают на личный счёт. Друзья -
напарники постоянно созваниваются, но я то понимаю что совместных
походов с ними уже не будет, не в том я состоянии. Девушки или жены
у меня нет, потому об её визитах вообще говорить не стоит. Мама, а
вот мама от чего-то обиделась, в общем и с ней общения нет.
----------------------------------
Чай наконец немного остыл. Котелок давно уже был перемещён с
огня. Невольная слезинка заиграла в углу глаз Самуила. Хотя прошло
уже столько лет, ведь пережитое тогда, да ещё так неприятно
кольнувшее при виде строк в дневнике. В общем, душевные раны не
зарастают и не лечатся, как не крути. Их можно только стереть,
приняв и смирившись.
"Ронин" - позывной, а впоследствии и жизненным путём. Вот та
ниточка, что не позволила скатится в пучину безысходности.