Ошарашено сверлит меня широко распахнутыми глазами из-под очков с толстой оправой.
– Не моё, – тихо шепчу на глубоком выдохе, не в состоянии произнести это громче.
Стыд густо оседает на щеках. Руки на нервной почве принимаются трястись, и я непроизвольно сжимаю ладони в кулаки.
– Какой... Какой срааам! – возмущённо кричит она и трясёт находкой в воздухе, веселя тем самым всех вокруг.
– Я... Это не моё, Элеонора Андреевна, клянусь, кто-то кинул, – запинаясь, в отчаянии объясняю я пожилой женщине.
На её лице застыл первобытный ужас, перемешанный с брезгливостью.
– Да расслабьтесь, Лисицына не забывает о защите, это похвально, – насмешливо произносит Беркутов. – Князев и Аверин, видимо, не в состоянии самостоятельно позаботится об этом...
Ну всё. Дамбу прорывает. Чека выдернута. Ярость взрывается в груди атомной бомбой.
Я резко вскакиваю со своего места. Отравленная ненавистью кровь стучит по венам. Звенит звонок, но меня сейчас не способно остановить даже начавшееся землетрясение. Беркутов равнодушно вскидывает бровь, наблюдая за моим бешенством. Я хватаю с полки шкафа прошлогоднюю награду, полученную нашим классом по итогам игры КВН, и запускаю в его сторону.
– Лисиииицына! – вопит Элеонора, глядя на дьявола во плоти, вовремя увернувшегося от статуэтки.
– Урод!
В ход идёт всё, что попадается под руку.
– Бешеная, – потешаясь, смеётся он.
Одноклассники снова шумят и веселятся.
– Алёна! – тяжело дыша, «спешит» ко мне классный руководитель, как раз в тот момент, когда я беру в руки вазу.
– Чтоб ты сдох, исчадье ада! – замахиваюсь, отправляя керамический предмет искусства в него.
Наклоняется вправо. Вазу с невозмутимостью, присущей только ему, ловит нерастерявшийся Юнусов, который сидит по соседству с демоном.
– Сееели на местаа, 11 А! – срываясь на крик, требует Элеонора и закрывает собой дверь в кабинет...
5. Глава 4
АЛЁНА
О безответственности, нравственности и морали Элеонора трубила всю большую перемену, тем самым лишив класс и обеда, и «законного» перерыва на отдых. Представители популяции 11 «А» пыхтели, ворчали об ущемлённых правах и громко бунтовали, но Пельш была непреклонна. Воспитательную беседу пришлось выслушать всем без исключения. И Пилюгину, разглагольствующему о стремительно исчезающих в желудках «бэшек» столовских булочках, и Грановской, демонстративно доставшей профессиональный бокс с косметикой и развернувшей салон красоты на пару с подружкой Ангелиной. И даже Абрамову, который вообще грозился написать на учителя жалобу в департамент образования.