Скорее бы узнать!..
– Шерил, мне надо с тобой поговорить.
– Конечно.
– Что ты хотела? – спросила подруга, когда они обе сели в экипаж.
– Хочу начать оформлять разрыв контракта с Тони.
– Ты решилась?
– Решился Тони. Ещё в первый день лета. Я ждала, что мне передадут от него какие-нибудь бумаги на подпись через пару дней. Но он наверняка решил отнёстись к этому делу так же халатно и безответственно, как и ко всему вообще в своей собственной жизни. Меня уже навещал герцог, приезжали Оливия и Моргана с Брайаном, но от Тони – ничего.
– Хм, хорошо. То есть…
– Хочу взять дело в свои руки. Это мой первый развод, – мягко сказала Чайна Циан. – Понятия не имею, что делать.
– Я устрою тебе встречу с канонистом.
– Спасибо.
18.6.34. – Восемнадцатый день шестого лунного периода тридцать четвёртого года эпохи Террора Сапфира.
После начала ненормальной жары завязать беседу с незнакомцами и найти понимающего слушателя стало значительно легче. Одно-единственное слово "жара", сразу сделало всех разумных очень сочувствующими и сердечными.
Сорорибэ, исполняющий главную роль в пьесе "Тихое, безбрежное", и собранный, ответственный Вин, его соперник по сюжету, уже стояли на своих местах и слабо помахивали шпагами, когда руководитель зачитал номер эпизода. Но ничего не происходило.
И тогда актёры, все прошедшие десять дней друг друга почти не замечавшие, впервые при Мирминелль, дружески разговорились на личные темы. Бутафорское оружие вернулось в коробку.
Рэмми, миниатюрное существо, играющее здесь нищеватого, но ловкого мальчика на побегушках, просто села в одно из кресел в зале, закрыла глаза и накинула на откинутую назад голову мокрый платок.
"Подхалим" Шало-Крисельд, как поняла Мирминелль, тоже нанятый недавно, стоял и нервничал, потел и ещё больше нервничал от того, что потел.
Моник, похоже играющая роли исключительно серветок и камеристок, примостилась на стуле возле края сцены и откровенно витала в облаках.
Шикарная Гасэ, работающая в амплуа соблазнительниц, роковых и титулованных красавиц труппы "Морис", тем не менее, выглядела отлично и почти бодро. Она обмахивалась бутафорским веером и не жаловалась.
Грэнни, высокая женщина без возраста, словно созданная, однако, только для того, чтобы воплощать отчётливый инфантильный типаж, переносила повышение температуры воздуха куда тяжелее. Не то, чтобы она доставала всех своим нытьём, но Мирминелль начало казаться, что вздохи и жалобы – это неотъемлемая часть Грэнни.