Удача +1, - отреагировала Система на это мое
открытие.
- Это письмо у тебя, Василий Федорович, сохранилось? – Задал
вопрос, стараясь свой голос удерживать в ровном, безэмоциональном
состоянии.
- Да, вроде в стол его кинул. Найти?
- Если не сложно.
Похоже, Беркут что-то все же заподозрил. Быстренько смотался до
своего кабинета, принес письмо, вручил и на мое лицо уставился. Я
даже забеспокоился слегка, а полностью ли я вернул свою физиономию
на место Мартининой.
Хм. Почерк похож на мой просто-таки один в один. Наверное, если
бы не знал точно, что не писал подобного, то и сам бы поверил, что
это мое пера произведение. Впрочем, адептам Системы, имеющим
развитый навык Каллиграфия, подобное проделать вообще пара
пустяков. Навык, конечно, встречается не очень часто, но у
жуликоватого Гарсиа даже свой прикормленный нотариус, оказывается,
имелся, так что сильно удивляться не приходится, наверняка он для
обогащения своего клана использовал не только официальные, законные
пути.
Стоп! А ведь Онуфриев сказал по поводу письма и еще кое-что.
Агафонов, который принес письмо якобы от моего имени! Без его
дополнительного слова, наверняка, у наших хоть какие-нибудь
сомнения, да возникли бы. Или нет. Все же не война у нас, а клан
Перес до самого последнего момента считался вполне дружественным.
Не союзный, конечно, но такого вероломного нападения точно никто не
ожидал. Однако Агафонова допросить нужно безотлагательно, пока до
него весть о моем возвращении не дошла.
- Дело в том, что ни на какое побережье я не уезжал, -
проговорил я неторопливо, отслеживая реакцию командира дружины на
мои слова. – Очнулся в темнице с действующим Подавителем магии.
Вырвался чудом. Так ты говоришь, Агафонов утверждал, что я лично
ему это письмо вручал?
- Б***ь! – В сердцах выматерился Беркут и кинулся прочь, в
сторону офицерской казармы, где комвзвода нашей гвардии Агафонов
проживал. Ну, и я вслед за ним. Такое дело на самотек оставлять уж
точно не стоит.
Агафонов вплоть до того самого момента, как парализован
оказался, и не заподозрил ничего. Беркут же, пусть не часто, но к
ним в казарму регулярно по разным делам заявлялся. А потом мы
учинили этому предателю довольно кровавый и неприятный
экспресс-допрос. Точнее, даже не столько кровавый, сколько
противный, все же нанесение ран только для раскачки первоначальных
эмоций требовалось, дальше уже исключительно наш менталист
постарался эти его неприятные ощущения раскачать. Ну, а как еще
выпытать, кто еще у нас в боевых отрядах не нам, а нашим врагам
служит. Позапирался немного и запел, как миленький.