Логинов на миг очень понадеялся, что
девушка хотя бы немножко постесняется, и потому будет держать себя
скромнее, и забыл о ней. Ему и без того было тяжко! Как на фронте
после тяжелого разговора с генералами. Комдив и даже командарм (в
последнее время после образования корпусов и комкор обязательно),
за чаем нальют тебе сто грамм, но облают всякими непотребными
словами и дадут тяжелое, по началу казавшееся совсем неподъемным
задание. Как правило, иди туда не знаю куда, и приволоки того, не
знаю кого. Но очень желательно немедленно и в офицерском
звании.
И ведь выполнял и его даже
неоднократно награждали после этого! И водкой и орденом и просто
добрым словом.
Но там были свои закаленные ребята,
натасканные за месяцы тяжелых боев и упорной учебы, а здесь он
совсем один. Даже хуже – кругом одни бестолковые упрямые девки со
своими глупыми, порою даже странными желаниями и требованиями.
Он тяжело вздохнул, и не нарочито для
Маши Камаевой, а для себя. А потом обратился к текущей ситуации, в
которой он с женщинами оказался. Все они оказались уже в
зареченской части села, в гуще деревенских изб, медлительных
старушек и сопливой малышни.
Первыми, вопреки его желанию,
оказались готовыми, как раз престарелые жители их села. Они-то уже
не летали по улицам по своим ребяческим желаниям. Сидят и как бы
незаметно ждут, как снайперы в засаде.
Вот и древняя старушка Авдотья так
тихо и неприметно сидела в полесаднике на травке под черемухой, что
он поначалу ее совсем не увидел, а потом едва не испугался. Ведь
как сказочный домовой на солнышке греется!
Только опыт командира разведроты,
привыкшего ходить под пристальными взглядами ушлых подчиненных и
держать под уздой собственные чувства, заставили его оставаться
спокойным и нарочито медлительным. Лишь руки суетливо пробежались
по офицерской кованной пряжке широкого ремня. И все!
Пусть тут подчиненных разведчиков с
чуткими глазами и гнилым юмором не было, зато оказалась, м-гм,
подчиненная Камаева, что б ее ведьминским помелом хоть раз
треснуло. И круглыми с прищуром глазами она умеет обыскивать не
хуже, если не лучше, чем ее так сказать коллеги на фронте.
А если серьезно, шарахнулся бы он от
Авдотьи, Камаева, которая шагала следом, полоснула бы с испуга
разок из «Шмайсера». Палец-то на курке. Сначала выстрелит, а потом
подумает. Автомат он же, когда надо, не стреляет. А когда не надо,
он рад стараться. Перекрестит всех – и Логинова, и Авдотью, и
черемуху. И в братскую могилу положат всех вместе, кроме,
разумеется, черемухи, под истошные вопли неудачливого убийцы
сержанта Камаевой.