Скинув с себя невидимость я помогаю
Дарине, подняться. Сгребаю в охапку Милану. Она пришла в себя, но
похоже еще не до конца. Смотрит осоловевшим взглядом вокруг.
– Хватай сестру и беги!
Подталкиваю Милану в объятия
сестры.
– А? что? – смотрит та на меня
ошалевшим взглядом.
– Гр-ра! – злобно рокочет жирный
тюремщик, заметив, что его жертвы освободились.
Мотая ушибленной головой, он
медленно движется в нашу сторону.
– Бегом, бегом, бегом! – подталкиваю
девчонок к выходу из комнаты.
Даринка подхватывает все еще плохо
соображающую Миланку под плечи и тащит ее к выходу.
– Там, – указываю рукой, – дверь и
лестница наверх. Бегите туда. Заприте дверь в подвал.
Забаррикадируйте ее, если надо.
– Игорь, а ты? – оборачивается на
меня Дарина. – Как же ты? Если мы запрем подвал, ты не сможешь
выбраться.
– Не переживай, – улыбаюсь я ей. – Я
разделаюсь с этим боровом и сразу присоединюсь к вам.
– Игорь, идем с нами, – умоляюще
смотрит на меня сестренка.
– Я постучу три раза, – продолжаю я,
не обращая внимание на ее мольбы. – Тогда открывайте. Иначе, не
выпускайте никого из подвала. Все, вперед!
Я услышал сзади громкое сопение и
успел как раз вовремя отскочить в сторону, накинув одновременно на
себя невидимость.
Огромные лапищи схватили пустоту.
Поднырнув под жирного тюремщика, я запрыгнул ему на загривок и с
размаху всадил нож туда, где у него точно не должно было быть жира
на теле. В его глаз!
Боров взревел и схватился своими
лапищами за торчащий из его пробитой глазницы нож. Закрутился на
месте, пытаясь вытащить застрявшее оружие.
Я хотел развить успех и вогнать
второй нож, который у меня оставался, ему во второй глаз, но
разъяренный боров резко мотнул плечами, стряхивая меня с себя. Я
промазал. Удар ножа пришелся в покатый лоб жирного громилы. Лезвие
ножа жалобно дзынькнуло и переломилось, а я покатился кубарем по
полу, сброшенный с загривка этого непробиваемого монстра.
Да, из чего тут у них ножи делают?
Второй уже сломался.
Я поднялся, глядя на тюремщика.
Он сумел выдернуть из себя нож.
Правда вместе с глазом. И теперь, тот висел на кончике армейского
ножа, в опущенной руке этого жирного борова, и капал на пол
какой-то слизью.
Единственный, оставшийся целым, глаз
борова был налит кровью, а жирное лицо настолько исказила злоба,
что он стал похож на какого-то карикатурного демона.