Тусовщица по жизни, Лера выбирала пойти вечером в клуб потусить с одногруппниками, а не тихий вечер за просмотром фильма с лучшей подругой. По доброте душевной и не способности отказывать в помощи людям, я делала за неё домашнюю работу и проекты. Пока до меня, наконец-то, не дошло. Мной пользуются. Сидят на моей шее и слезать оттуда не хотят. И когда терпение окончательно лопнуло, я ей всё высказала. Выплеснула всю ту обиду, что копилась во мне эти полтора года, когда каждый раз после общения с ней, я чувствовала себя разбитой и подавленной. Да, я, круглая дура, которая училась за себя и за свою подругу полтора года.
А Лера, вместо того, чтобы извиниться, прекратила со мной всякое общение. Чему я была, честно говоря, немного рада.
И сейчас, месяц назад девушка ни с того ни сего написала мне и позвала гулять. И вот уже месяц у нас с ней странные отношения.
— Привет, заяц, — меня в щёку поцеловал Серёжа, прижимаясь ко мне со спины мускулистой грудью.
Вздрогнула от неожиданности и посмотрела на Леру, мимолётно поймав её недовольный взгляд. Непонимающе начала вглядываться в её лицо, но она скрыла эмоции за широкой улыбкой.
Обернулась к своему парню, подставляя губы для приветственного поцелуя. Серёжа тут же прижал меня к себе, руками задирая мою юбку и сжимая ягодицы через колготки. Замычала ему в губы, ладонями упираясь в его плечи, и зашептала испуганно:
— Серёжа, не тут.
— Хочу тебя, детка, — выдохнул он, влажно целуя моё ухо и прикусывая зубами мочку.
Поборола желание потереться ухом о плечо, убирая неприятную влагу.
— Ты меня динамишь уже неделю, — парень продолжил мять мою попу ладонями, поцелуями спускаясь на шею.
— Ты же знаешь, что я была подготовкой к экзаменам, — по привычке начала оправдываться я. — И за мамой нужен был уход, она плохо себя чувствует после химии.
— Я понимаю, детка, — не обращая внимания на мои жалкие попытки его отодвинуть от себя, Серёжа вжимал меня в себя всё теснее. — Ноя ведь скучаю по тебе. По твоим сладким губкам, — я поморщилась и с трудом не скривилась от этого сиропа.
Терпеть не могла, когда Серёжа начинал говорить такие сопливые фразочки. Потому что всё это выглядело так смешно и неестественно, что подташнивало и зубы сводило от их приторной сладости.
— Серёжа, я ведь просила тебя так откровенно меня не лапать при посторонних людях, — резче, чем хотела, сказала я.