Но и тут Вера ждало разочарование: никаких историй, связанных с «Серебряным рассветом» или домом Ильстов, ему найти в архиве «Дёгунского вестника» не удалось. Последней надеждой были фотографии поселка, возможно, они могли подсказать Веру, почему это название кажется ему знакомым. Но и это не сработало — ничего-то Вер не вспомнил, хотя ощущение, что ему всё-таки есть, что вспоминать, только окрепло.
— Ты можешь помочь мне вспомнить? — спросил Вер.
— Вспомнить что? — удивленно уточнил Сахт, всё это время сидевший на столе рядом с терминалом и читавший вместе с демонологом материалы из ЕИС.
— Что меня связывает с этим поселком, Дёгуном?
— Могу, — кивнул Сахт. — Но зачем?
— Не знаю, — пожал плечами Вер. — Заняться всё равно нечем. Просто сидеть и читать книгу в ожидании звонка Урслин я не смогу, а так хотя бы есть надежда, что эта информация может пригодиться. Что надо делать?
— Да ничего особенного. Сядь поудобнее, так, чтобы была опора для спины, закрой глаза и постарайся расслабиться.
Вер так и сделал. Разумеется, учитывая обстоятельства, с расслаблением у него не задалось: назойливые мысли о пентаграмме, о том, что люди, находящиеся в «Серебряном рассвете», и Нюр, конечно, тоже, могут быть в опасности, кружились бесконечным хороводом. Вдруг в этот хоровод вплелось тихое басовитое мурчание, такое уютное, такое расслабляющее. И сумбур в голове наконец успокоился, а Вер унесся воспоминаниями в далекие времена своего детства.
— Ну что? — поинтересовался Сахт, когда Вер, встряхнувшись, открыл глаза.
— В Дёгуне жила мамина школьная подруга, тетя Инссир. Она целитель, и в этот маленький поселок её направили отрабатывать по распределению. Там она вышла замуж за местного и по окончании её отработки они оба переехали в Фокунни. Мы с мамой бывали у них, когда они жили в Дёгуне, но я это знал только по маминым рассказам, сам не помнил — был слишком маленьким. И знаешь что интересно? Когда мы были у них в последний раз, я сильно заболел. Тетя Инссир еле меня вытащила тогда, истратила весь резерв, чуть не перегорела. Если бы не она, я бы, скорее всего, умер. Мама говорила, что к тому моменту, как она довезла бы меня в Фокунни, могло быть уже слишком поздно.
— И когда это было? — заинтересовался Сахт.
— Тридцать два года назад, — многозначительно ответил Вер.