Я у тровантов ничего просить не стал.
Использовал их для ориентира. Спрятал золото и дальше пошёл. Ни
одной монетки не взял. Так оно правильнее будет.
Уже темнеть стало, как я вышел из
леса. Есть и пить хотелось по страшной силе. Среди деревьев мне за
всю дорогу мне ни один ручеек, не говоря уж о речке, не встретился.
От ягод же, какая сытость? Так, баловство одно.
Местность, по которой я двигался,
была холмистая. С одного угора я впереди деревеньку и заметил. Туда
я и двинул. Может, угостят чем путника? На худой конец, когда ночь
настанет, по огородам пошарю…
Когда ближе подошёл, до меня пение
стало доноситься. В деревне гуляли. Какой-то праздник справляли, а
может – свадьба у них? Ну, на свадьбе-то меня, точно угостят. Не
оставят голодным. Ещё и рюмочку поднесут, да и не одну.
Я пошёл быстрее, пустой желудок
подгонял уставшие ноги.
Эх, как казёночку закрыли,
Все пьянчуги завопили:
Из-за подлого немца
Не выпьешь рюмочки винца!
Выводил пьяненький бабий голосок. Во,
а частушка-то, если можно так сказать – историческая. Про сухой
закон, что с началом войны был введен. Сейчас уже войны нет, с
Германией мир подписан, а частушка осталась и долго ещё её будут
петь…
Взяли, взяли, записали
Взяли ягодиночку!
Теперь угнали воевать –
Гораздо жаль корзиночку!
Вслед за первой частушкой, почти без
перерыва, ей на пятки наступила вторая. Опять в женском исполнении.
Мужиков в деревнях за войну поубавилось, многие на фронте голову
сложили…
Собирайкотесь ребята!
Кто к военной службе гож,
Зададим мы немцу-перцу,
Пропадёт он ни за грош!
А, нет, имеются в деревне и мужики.
Очередная частушка, которую я услышал уже входя в деревню, была в
мужском исполнении.
Точно, свадьба. Прямо на улице стык в
стык стояли столы. На дальнем от меня конце сидели молодые – парень
в солдатской форме, ещё и при погонах, хоть и отменила их новая
власть. Рядом с ним – девушка. В подобии фаты. Из-за неё я вывод о
свадьбе и сделал.
Стол был густо заставлен съестным и
бутылками. Причем, не маленькими такими. Не сотками,
четвертями.
Местами лавки были плотно заняты, а
где места и пустовали. Покинувшие их плясали под гармошку.
Я за милым иду в бой
Милосердную сестрой,
Красный крест пришью на грудь
И поеду в дальний путь.
Эта частушка была уже медицинская. Я
даже улыбнулся. Так с улыбочкой к столу и шагнул.