– Хорошо. Разве что…
– Говори.
–
Отец-всего-разумного-мира…
– Говори уже!
– Когда я шла занять свое место возле
стены, то увидела странную надпись, которую ранее не
замечала.
– Надпись?! – вскочил на ноги
Император, едва не запутавшись в собственном плаще.
С угрожающей резвостью он устремился
туда, куда указала Санна. И коснулся камня, трогая выцарапанные и
потемневшие от времени письмена.
– Ты станешь мной! Ты станешь мной! –
не сказал, закричал он. – Как? Скажи, Санна, как он это делает?
Даже после смерти проклятый Уриш измывается надо мной! Гастан!
Гастан, Инрад тебя дери! Бегом ко мне! Веди сюда каменщиков и
вытащите этот кусок из стены! Скорее!
Санна немедленно ретировалась, выходя
из Твердыни-на-семи-холмах с легкой улыбкой. Заклинание старения
будет действовать еще несколько часов, но к тому времени камень уже
окажется вытащен, разломлен и уничтожен. Ну или что там придумает
Керай.
Разве что возле самого входа Шестой
Инквизитор его милости Архилектора Гленса вытащила нож и сдула с
него каменную пыль. Клинок придется подточить, но шалость того
стоила. Правда, веселость пронеслась по лицу Санны легким перистым
облаком и тут же развеялась. Теперь предстояло использовать
последний выданный ей шанс. И, либо вернуть себе расположение
Императора, либо погибнуть. Керай все сказал правильно. Другого
варианта у нее не было.
– Далеко еще? – спросила Юти, щурясь
от мелкого, но противного, как постоянные подколки Ерикана,
дождя.
Даже обычный ситник, который в
Пределах бы восприняли с легкой улыбкой, в Землях представал
суровым испытанием. Одаренная продрогла так сильно, как не
замерзала на самых высоких пиках Хребта Дракона. Ко всему прочему
добавился ветер, превращая слабый летний дождь в привычный северный
«косохлест», как называл его Ерикан.
– Куда-то торопишься? – ответил
наставник, внимательно глядя на Юти.
Девочка в очередной раз удивилась,
насколько силен не только духом, но и телом оказался старик. Даже
теперь, облаченный в насквозь промокшую рубаху, он выглядел
невозмутимо. Словно Ерикан был готов путешествовать еще многие
недели без сна, очага и отдыха.
Но, вместе с этим, вопрос оказался
невероятно правильным и точным. И касался он не той неприятности в
виде дождя, которая досаждала путникам, а нечто более глубокого.
Того, о чем сама Юти боялась лишний раз подумать.