— Ну... — протянула она, присаживаясь рядом. — Я соглашусь
только при одном условии.
— Говори. .
— Мы спим в одной комнате и на одной кровати, — заявила она.
А теперь осёкся я.
— А?
— Бэ, это моё условие, — склонила она голову набок. — Мне
холодно здесь.
Удар под дых, по другому не назвать.
— Я женат.
— А я имею право отказать, — подняла она бровь.
— Я мало сплю, — я постарался вернуть спокойствие на лице.
— А мне неважно, — вскочила она с кресла. — В общем, думай.
Выполнишь условие, буду твоим верным вассалом. А на «нет» и суда
нет.
— А это твоё условие, случаем, не личная просьба Императора? —
спросил я осторожно.
На самом деле, у меня и раньше возникали такие мысли. Романов не
так прост, как кажется. Он вполне мог дать Диане задание —
приблизиться ко мне настолько, чтобы я оказался буквально под его
рукой.
Контроль... как же я понимаю старика.
— Это моя личная инициатива, — вполне себе искренне озвучила
она.
Я секунду помолчал. А вот теперь в этой затее появились
риски.
— Это окончательное слово? — спросил я.
— Абсолютно.
Губы сжались. Не нравится мне, когда кто-то ставит условия. Но,
чёрт возьми, Бездна достойна того, чтобы я склонял голову с целью
объединиться для борьбы с её проклятыми сынами.
— Я согласен, — отмахнулся я.
После той «сделки» с дочерью Императора, Дианой Романовой,
многое изменилось.
В мой круг Старост Контрольного Пункта Дозора вошёл новый член.
Петровна Диана Романова — совершенно неопытная, молодая, глубоко
уверенная в своей правоте девушка. Настолько уверенная, что любая
попытка вразумить и дать ей понять, что мир не делится на белое и
чёрное, становилась для неё поводом... возненавидеть меня
сильнее.
Звучит странно, но я поясню. Моя попытка сделать Диану своим
единомышленником с треском провалилась. И причин для этого была
масса. Но главная из них — излишняя эмпатичность вкупе с играющими
гормонами. Каждая новая потеря бойца, выполнявшего задание в зонах
аномалий, давала ей повод критиковать мои решения.
Принцип снежного кома сделал свою работу. Уже через месяц
совместной службы я открылся для неё с новой стороны. Отныне в
глазах Романовой я циничный, расчётливый, с параноидальными
наклонностями... Словом, моральный урод, который плевать хотел на
своих подчинённых солдат, на их жён, голодающих детей и ждущих с
Дозора матерей.