Оливер помрачнел.
— Я сделал так, как ты захотела, только для того, чтобы ты не
устраивала тупые сцены на публике, поэтому будь добра, говори
потише, мы тут не одни, — оглянулся он по сторонам, а затем
потянулся к своему стакану.
Внутри было полно льда, а ещё что-то янтарное и явно очень
крепкое. Недаром едва уловимо поморщился, когда в содержимом
стакана остался лишь лёд, потому что он выпил всё остальное, к тому
же залпом.
— Ещё порцию, — щёлкнул пальцами, адресуя мимо проходящему
официанту.
Вряд ли тот шёл обслуживать именно нас, но на пожелание Стоуна
охотно кивнул, поспешив исполнять. Мы вновь остались в
относительной уединённости.
— Если не желаешь быть замеченным на публике, тогда и места всех
своих измен стоит выбирать не настолько общественные, —
прокомментировала я.
Очень старалась говорить в самом деле спокойно, но на это
уходило немало усилий. Хотелось кричать ещё громче, чем в том же
лифте. Если честно, я до сих пор не поняла, что испытывала по
поводу происходящего, но ком подкатывающей горечи в моём горле так
больно в нём застрял, что дышать давалось с трудом.
— Мы с ней даже поужинать не успели. Не обвиняй меня в том, в
чём я… — опять начал оправдываться Оливер.
И снова я перебила его.
— Я наняла детектива. Прекрати врать. Иначе как бы я тебя тут с
ней нашла? — фыркнула раздражённо. — Или мне нужно было прихватить
с собой фотки всех твоих других похождений? Те, которые сняты в
более интимной обстановке, — закончила ядовито.
В последнем я откровенно и сама наврала. Но блеф удался. Оливер
стал выглядеть ещё более мрачным.
— Кейтлин…
— Я восемнадцать лет, как Кейтлин.
Стоун шумно выдохнул. Поморщился и помассировал виски, да с
таким видом, словно его головная боль — я.
— Ты обещал мне, Оливер, — скривилась, глядя на него. — Обещал,
что будешь заботиться обо мне. О нас. О том, что у нас может
получиться. Обещал, что мы… — тут мой голос позорно сдал.
Горький ком в моём горле встал поперёк.
— Ты не должен был обманывать меня. Не должен был изменять.
Только не ты… — покачала я головой, с трудом подбирая слова.
На него я больше не смотрела. Только в упор перед собой,
уставившись на край стола. Надеялась, что так будет легче не
разрыдаться, как сопливая пятилетняя девчонка, у которой жестоко
отобрали её любимую конфету, ведь предательские слёзы норовили
вот-вот появиться, а я изо всех сил пыталась этого не
допустить.